А еще Бейли запомнила, как небрежно пожала плечами мать. Она заранее позаботилась, чтобы муж выгодно застраховался, поэтому с его смертью положение семьи почти не изменилось. Порой Бейли казалось, что только она одна во всем свете тоскует об отце.

Теперь же Бейли поняла, что больше не хочет быть ребенком, которому отец объяснил, что они похожи, значит, ее жизнью должны распоряжаться другие, а она не вправе им препятствовать. Неужели отец сказал так только потому, что чувствовал себя таким же одиноким, как и она? Неужели нуждался в союзнице, которая поддержала бы его в отказе от сопротивления, позволила считать, что он поступает правильно?

Бейли попыталась разобраться в своих мыслях. Она выросла, зная только одну любовь — отцовскую, но чтобы добиться этой любви, ей требовалось во всем соглашаться с отцом. Стоило ей хотя бы попытаться возразить матери, как она замечала укоризненный взгляд отца, которым он словно грозил, что перестанет любить ее, если она превратится в мегеру вроде ее матери. И Бейли сникала.

Не прошло и трех лет после смерти отца, когда Бейли убежала из дому с Джеймсом Мэнвиллом — гораздо более властным человеком, чем ее мать.

Итак, думала Бейли, что же теперь делать? Разобраться в прошлом очень хорошо и полезно, но как теперь распорядиться вновь обретенным знанием? Можно и дальше жить так, как она жила, раствориться в Мэтью Лонгейкре, стать его тенью, как когда-то раньше она была тенью отца и Джимми. Или совершить решительный шаг — например, выставить Мэтта из дома и объявить, что сначала она сама попробует наладить свою жизнь, а уж потом решит, связываться ей с новым мужчиной или не стоит? Тогда она и узнает, способна ли выстоять одна против целого мира?

Вряд ли. Бейли уже знала, насколько этот мир огромен и жесток. И если бунтарские чувства переполняли ее, то не настолько, чтобы прогонять хорошего человека в надежде, что позднее, когда она будет к этому готова, появится другой. Кроме того, она понимала, что не принадлежит к женщинам, готовым всю жизнь обходиться без мужчины. Да, у мужчин масса недостатков, зато и рассмешить они умеют! Словом, мужчина ей необходим, это Бейли знала наверняка.

Но с другой стороны, разве не потребность в Джимми вынудила ее столько вытерпеть от него?

Вытерпеть, мысленно повторила она. Как это в поговорке — «сколько вытерпишь, столько и получишь»? Она терпела и его романы на стороне, и… шоколад, внезапно вспомнила Бейли и снова вонзила ногти в израненные ладони. Узнав, что шоколад во время диет ей присылал сам Джимми, а вовсе не благодарные клиенты, она разозлилась гораздо сильнее, чем когда слышала об очередных романах мужа.

А представитель «Хайнца»! Вспомнив о нем, Бейли впилась ногтями в ладони так сильно, что сморщилась от боли.

«Ну хорошо, — сказала она себе, — что же мне теперь делать с остатком жизни? Оставить все как есть или добиваться перемен? Раствориться в Мэтью Лонгейкре или все-таки попытаться выяснить, на что я способна? Но не в тени мужчины, а одна, сама по себе?

Перемены даются нелегко. Каких перемен я хочу? Хочу доказать самой себе, что и я на что-то способна». Не хватало еще, дожив до восьмидесяти, объяснять внукам, что хотя ее молодость пришлась на время, когда женщины баллотировались в президенты, сама она предпочла сидеть дома и жарить сыр с луком ораве чужих и к тому же неприятных ей гостей.

«Так что же мне сделать ради самой себя?» — продолжала размышлять Бейли и вдруг хитро улыбнулась. Она сказала Арлин, что была в курсе дел Джимми. Прозрачно намекнула на свою осведомленность, чтобы Арлин перестала считать ее «призраком», как прозвал ее этот мерзкий тип Банди. Но Бейли и вправду кое-чему научилась у покойного мужа.

Во-первых, она немного разбирается в бизнесе. Во-вторых, у нее есть знакомые женщины, которым необходимо хоть чем-нибудь занять себя и разумно распорядиться своей жизнью — как ей самой.

Отлично, подытожила Бейли. Хватит ныть и скулить. С жалкой бедняжечкой Бейли покончено. Ей стало ясно, как быть дальше — озарение пришло только что. Окажись Джимми в такой ситуации — впрочем, он никогда не допускал ситуаций, которыми не мог управлять полностью, — как бы он тогда поступил?

— Затеял партизанскую войну, — словно наяву, услышала она голос Джимми. — Подпольные действия. Сначала действовал бы, а потом оповещал об этом кого сочтет нужным. Когда дело сделано, к тебе уже не станут приставать с «советами». Имей в виду, Веснушка, советы — это в первую очередь контроль, а контроль — это власть».

— Составить план боя! — воскликнула Бейли. — И выяснить, кто на моей стороне.

Улыбаясь, она заспешила к дому — готовить ужин для Мэтта.

Идею Бейли подала Пэтси.

После встречи с Арлин в уэлборнском ресторане прошло два дня, и все это время Бейли ломала голову, пытаясь понять, чего она хочет от жизни.

С рассеянным видом она готовила еду Мэтту, а когда он показал ей план очередного дома, даже не взглянула на него.

— Пенни за твои… — начал было Мэтт, но Бейли никак не отреагировала.

Все ее мысли состояли из сплошных вопросов, в голове крутились бесконечные «что», «как» и «кто».

Только от мимоходом брошенных слов Пэтси внутренняя сигнализация наконец сработала. Пришла очередь Пэтси устраивать у себя прием гостей, куда Бейли явилась на машине, нагруженной домашней стряпней. Она уже достигла стадии, когда сам вид безвкусных сырых овощей и соусов к ним, которые Пэтси обычно выставляла на стол, стал вызывать тошноту.

— С едой у меня одна проблема, — заявила Пэтси, — понятия не имею, что подавать сначала, а что — потом.

Мысли Бейли в этот момент витали где-то далеко. В последнее время она читала всю литературу по маркетингу индустрии, которую обычно называли «производством гурманских продуктов», и убеждалась, что все имеющиеся ниши на этом рынке забиты до отказа. Казалось, все разом бросились производить изысканные джемы, всевозможные соусы, смеси из специй и маринады, и, насколько могла судить Бейли, чуть ли не каждая страна мира отправляла подобный товар на экспорт. Перед ней открывалась единственная возможность: идти по чужому, уже кем-то проложенному пути. А ей отчаянно требовалась ниша, занять которую еще никто не догадался.

— Сначала? — рассеянно переспросила Бейли.

— Ну, перед основными блюдами. Вот ты что обычно подаешь?

— Закуски, — машинально ответила Бейли, не понимая, что имеет в виду Пэтси.

— Да знаю я, — раздраженно отмахнулась Пэтси. — Как это называется, я знаю. А какими они должны быть, не представляю.

— Можно, к примеру… — начала Бейли, но Пэтси перебила:

— Знаю, знаю: можно приготовить крошечные тарталетки из слоеного теста и наполнить их какой-нибудь божественной смесью с омарами, — полным сарказма голосом подхватила Пэтси. — Я же не дура. И смотрю все эти кулинарные передачи по телевизору, где так делают все. Но я этого не хочу. Неужели никто не понимает, что в мире есть люди, которым по-настоящему ненавистна необходимость готовить еду? Мы просто проводим на кухне как можно меньше времени и стараемся сбежать при первом же удобном случае. Но почему-то все мы обязаны притворяться, что хотим стать второй Мартой Стюарт[6].