быстро… но опять так, будто имел на это полное право. Губы будто огнём обожгло… слишком неуловимым. Сразу же захотелось, чтобы он поцеловал её снова… и снова… Лантана опешила.

— Что ты делаешь?

— На случай, если не вернусь.

На его лице вдруг проступило такое отчаянное выражение, что Лантана невольно схватила его за руку. И вовремя, Дарек хотел уже отстраниться, но не успел.

— Что значит, не вернёшься? — С нарастающей паникой спросила Лантана. — Что это значит? Как это не вернёшься?

— Всё будет хорошо.

— Нет. Не уходи. Тебе нельзя уходить!

Но тут Дарек вырвался и отступил, а Лантана вспомнила, кто она такая. Дворянка. Белая кость. Голубая кровь. Ей нельзя вести себя так даже если она умирает от ужаса. Поэтому она не стала вскакивать и цепляться за него, словно утопающая, а заставила себя остаться на месте.

— Жди. И помни, что обещала.

Дарек пятился всё дальше и, наконец, развернулся и пошёл к двери.

— Подожди! А как же разрешение? Я же не написала тебе разрешение!

— Воспользуюсь старым. — От двери сказал Дарек.

— Подожди! А деньги? Тебе разве не нужны деньги?

— Спасибо, нет. Мне вернули давний долг.

— Подожди!..

Но его уже и след простыл. Некоторое время Лантана боролась с желанием вскочить и броситься за ним следом, но всё же смогла это недостойное желание побороть. Не хватало ещё бегать по своему дому за мужчиной, который уходит. Пусть и не от неё, а на время… но всё же.

Лантану испугало, насколько сильно она хотела его догнать. И то, что она хотела умолять его остаться. Вот прям на самом деле — упасть в ноги и умолять. Что это с ней такое? Почему она так безумно, безрассудно верит ему? В него? Она ведь почти ничего о нём не знает. Только знает, что так же целиком и полностью в него верил господин Браббер. Неужели этого достаточно, чтобы тоже верить? Но она и господина Браббера почти не знает. Только со слов Розалин. И ещё та короткая встреча на арене… когда он практически умолял бездушных аристократов спасти Дарека. Когда просил за него… И после, когда рассказывал Лантане особенности управления контролирующим ошейником. Ошейник… слово-то какое мерзкое! Одно дело, когда речь идёт о собаке, но о человеке… Это ужасно!

Так, о чём она? Что происходит? Лантана сглотнула. Она что, влюбилась в Дарека? Но когда? Зачем? Почему?

Разве может быть такой вопрос — почему? Разве эта самая любовь не приходит, когда ей вздумается и разрешения не спрашивает?

Нет, такого не может быть. По правде, Лантана всегда смотрела на местных жителей немного свысока. Ей казалось, так как она пришла из цивилизованного мира, ушедшего в развитии на пару столетий вперёд, то она, скорее, наблюдатель и исследователь в мире дикарей. Ну а мужчины дикарей бывают, конечно, весьма занятны, но не больше. Оба её предыдущих романа произошли скорее от любопытства и поиска чего-то неуловимого, чем по любви.

Дарек вроде начал знакомство с уровня того же дикаря… но почему-то мгновенно поднялся с ней на одну линию. А потом даже ушёл выше. Лантана не воспринимала его больше как местного дикаря, определённо нет. Человек, который через столькое прошёл, почти сдался, но сумел найти в себе силы, чтобы вернуться к обычной жизни? Как он может быть дикарём? Этого нельзя не оценить. Она видела его лицо, когда поняла, что Дарек ищет смерти. Это была не шутка, не притворство, не показательное выступление. Он жаждал смерти, стремился к ней.

А теперь… Он сумел пойти дальше. И он не считает Лантану демоном.

Неудивительно, что она влюбилась в него по уши.

Лантана закрыла лицо руками.

Надо ему сказать… или нет?

Она скажет. А чего терять? Если с Хапрыгой ничего не выйдет, её будущее выглядит зыбким и печальным. И если она скажет… ну, хуже не будет.

И ещё — Дарек тот человек, которому она, не задумываясь, доверила бы своих людей и своё состояние. Да, он вёл себя высокомерно, как и любой другой аристократ. Ни секунды не сомневался в своём превосходстве над всеми окружающими. Но при этом он нёс за доверенных ему людей полную ответственность. Это было видно не только по его поведению в отношении Лантаны, она всё же его хозяйка. Но то, как он разговаривал с Улитой и Дудкой, как мягко управлял ими и ни разу не намекнул, что они зря едят свой хлеб. А ведь ставших нерасторопными слуг в этом мире обычно просто выставляли прочь из дома, не заботясь, как они будут доживать свою старость.

— Госпожа, вы будете обедать?

Лантана очнулась и уставилась на служанку, которая подошла к столу. Потом перевела взгляд на стол.

Она не притронулась к еде. Только сидит тут и думает обо всём подряд, пока еда стынет. То есть, судя по застывшему жиру, уже остыла.

— Нет, я не голодна. — Лантана вскочила и ушла в гостиную. В голове кипели разные мысли. Из дома выходить нельзя. Но вот свой дом следовало обезопасить. Проверить, все ли артефакты исправны и на местах.

Мой дом — моя крепость.

Пока Лантана бегала и проверяла артефакты, а заодно прикидывала, какие бы добавить ещё, явился посыльный.

Лантана услышала его появление, когда была на чердаке, через чердачные окна которого вполне можно было забраться в дом.

А Хапрыга быстро реагирует, ничего не скажешь. Интересно, что он написал? Как намеревается выманить Лантану из дома? Простым приказом — жду тебя там-то во столько-то? Или сразу чем-то станет шантажировать?

Когда Лантана спустилась в холл первого этажа, посыльный уже ушёл. Письмо ей передала Улита. Плотное, в магическом конверте, который может вскрыть лишь адресат-маг.

Хм. Кажется, оно не от Хапрыги.

Лантана вскрыла письмо и достала из конверта две плотно исписанных листа. Посмотрела на второй. Оно было подписано именем журналистки, у которой Лантана просила узнать о Дареке Савойском.

Значит, это ответ.

Лантана поднялась в библиотеку, села за стол и стала читать.

“Дорогая госпожа Гавриленко!

Спешу выполнить вашу просьбу и предоставить всю самую важную информацию о предыдущем виконте Савойском. Не думаю, что вас интересуют подробности его детства и юности, тем более что ничего необычного об этом времени сказать нельзя. Уточню лишь, что оба брата Савойских воспитывались как любые другие потомки аристократических семей. Лучшие школы, личные учителя, престижные высшие учреждения. Содержание, которому можно лишь позавидовать. По окончанию академии Дарек Савойский поступил