она та самая Власта, что прибыла с Кассандрой? Может дочка её или даже внучка. Или просто девка, что назвалась именем Власта.

— Нет, Иван Карлович. Здесь дело нечистое. Здешние жители говорят о силе, которую Власта имела над мужчинами. Одним взглядом она их покоряла.

— Ты хочешь сказать…

— И ты сразу пал к её ногам, господин Тарле. А стало быть, это она и есть. И она нас с тобой сюда заманила.

— Здесь дело много сложнее, Петр Антипович. Кто сия Власта? Девка пусть и красивая. А тот, кто все запутал, опаснее Власты…

****

3

Москва.

Канцелярия тайных и розыскных дел.

Утром у дома Степана Волкова дожидался худой человечек в военном мундире. Слуги его заметили и доложили барину. Степан посмотрел в окно. Он сразу понял, что сие человек из тайной канцелярии.

«Неужели за мной? Что-то много препятствий возникает по сему делу. И надобно мне узнать, что с моей женой стало. Не ко вовремени они пришли. Хотя может и не арест?»

Волков приказал подать свой военный мундир и быстро оделся. Затем накинул простой плащ офицерский и одел шляпу.

Как только он вышел из дома, к нему подошел тот человек.

— Капитан Штерн! — отрекомендовался он. — А вы, Волков Степан Андреевич?

— Точно так, господин капитан. Чем обязан?

— Я капитан Штерн из Тайной канцелярии, господин Волков.

— Чем же обязан?

— Генерал Ушаков желает вас видеть, господин надворный советник. За теми домами нас дожидается экипаж. Прошу вас без шума следовать туда.

Капитан говорил спокойно и улыбался Степану.

— Я готов следовать за вами.

— Тогда прошу. Рад, что вы все делаете тихо…

***

Возможно, что ныне многие не поймут, что для людей згачили слова «тайная канцелярия»? Кого сим напугать можно?

Создал это учреждение Петр Первый и поначалу существовала она при Преображенском приказе. А ведали в том приказе делами о заговорах против государства и государя. Говоря современным языком это орган политического сыска. Искали они недовольных, скрытых и тайных врагов петровских реформ. Палачи канцелярии безжалостно с такими расправлялись.

В 1727 году петровскую Тайную канцелярию распустили, но в 1731 году люди властные порешили, что де государству нельзя без того учреждения обретаться. И она была восстановлена под названием Канцелярии тайных и розыскных дел.

И возглавил сие учреждение граф Андрей Иванович Ушаков. Человек мерзкий и дотошный. Чиновники сыскного ведомства не любили ни самого Ушакова, ни его людишек. Уж больно много власти они забрали. Ведь ловили не воров и татей как сыскари, но врагов государственной системы…

***

В канцелярии у Волкова отобрали шпагу. Он понял, что это арест.

Его сразу доставили в пыточный подвал и посадили на деревянный стул. Вскоре пришел сам Ушаков. Он сел за стол, напротив Волкова.

— Вы есть Волков? Надворный советник?

— Я Волков Степан, чиновник юстиц-коллегии. За что я арестован, ваше превосходительство?

— Заговор! — ответил Ушаков.

— Заговор?

— Заговор против государыни! И дело сие весьма серьезное, господин Волков. Сами знаете, чем сие вам грозит! Но повиниться ваш долг! И назвать сообщников и тогда вам не грозит пытка.

— Но я не признаю за собой никакой вины. Я не заговорщик и с заговорщикам не связан.

Ушаков достал из бархатной папки лист бумаги и зачитал обвинения графа Дугласа.

— Что скажете не сие? — спросил генерал.

— Это ложь! — ответил Волков. — Да и где этот Дуглас? Он ведь погиб.

— И сие опять же выгодно вам, Волков!

— Но я почти не знал Дугласа. Я видел его несколько раз. Мы не разговаривали. Нас ничего не связывало!

— А что насчет Дмитрия Голицына? Вы были сторонником ограничения власти самодержавной? — Ушаков поднял вверх палец. — Хула на бога! Ибо власть самодержавная от бога есть!

— Но я не был участником партии Голицына! Я не могу понять, генерал.

— Что вам не понятно?

— Много людей, что стояли тогда за кондиции сейчас при дворе обретаются. А меня арестовали, хотя князя Дмитрия Голицына лично я не знаю. Да и сам князь, хоть от всех дел отстранен, но не арестован! С его зятем князем Константином Кантемиром я не знаком. В интригах придворных никогда не участвовал. Да и не принят я при дворе.

— А что значит донос Дугласа? С чего он во всем винит вас?

— Этого я не знаю, генерал. Но я много лет служу по сыскному ведомству и вижу, что все обвинения противу меня — вздор! С чего мне поддерживать кондиции?

— Но и среди сторонников самодержавной власти я не видал вас.

— Все верно, генерал. Я не состоял ни в какой партии. Но это не преступление против государыни. А что до преступного умысла на жизнь матушки-царицы, так не имел я и в мыслях того.

— Статского советника Татищева изволите знать? — спросил Ушаков.

— Татищева знаю хорошо.

— А сей Татищев был частым гостем в доме Голицына, когда тот возглавлял тайный совет! Сие вы признаете?

— Признаю. Василий Никитич много раз бывал в доме Дмитрия Голицына. Но он сторонник власти самодержавной и всегда был против конституций, какие есть в Англии или Швеции.

— Стало быть, вы знаете о сем вопросе! — вскричал Ушаков. — А говорите, что «политик» не для вас. А вы в сём вопросе сведущи, Степан Андреевич.

— Но я только слушал, что говорили тогда на Москве. А говорили все. Во всех домах сие обсуждали. И заговор здесь к чему? Да еще против матушки-государыни?

Ушаков вытащил из папки новые листы и спросил:

— А что знаете про лекаря де Генина?

— С лекарем де Генином я знаком. Он бывал в нашем дому и лечил мою жену.

— И какие разговоры он вел с вами?

— Разговоры?

— Да. Про что вы говорили? Не о низвержении ли государыни Анны с трона российского?

— Про сие с де Генином я ни разу не говорил. В том могу дать клятву.

— А про что говорили?

— Доктор де Генин никогда о политике не говорил. Он много науками интересуется. О том и говорили. Моя жена часто спрашивала его об опытах алхимических. Также о медицине говорили много. О болезнях и способах их излечения.

— А о ядах? — спросил Ушаков.

— О ядах? Говорил доктор о целебных свойствах многих известных ядов. Но про иное их действие разговоров не было.

— А о колдовстве? Были ли разговоры в вашем доме о колдовстве? Ведь ваших слуг также к допросу привлекут и многие под пыткой все расскажут. Не лучше ли вам самому повиниться.

— Да в чем виниться мне? — спросил Степан. — О магии черной упоминал несколько раз доктор.

— Вот! — остановил его Ушаков. — Вот об этом и