Валька, честно скажем, мог не одобрить подобные действия, он считал мои методы рискованными и идиотическими. Но именно Паша настаивал на моем участии с самого начала, или нет? Однако дело сделано, если ошибки допущены, то их уже не поправить, оставалось только ждать последствий. Одно я знала точно. Паша взял заботу об Алле в свои руки, и о безопасности дочки Анны Рокотовой я могла не тревожиться. В особенности убедила прогулка детишек в личном лимузине друга Паши. Это стоило дорогого! Меня лично более всего волновали отношения с компаньоном Валей. Рано или поздно он узнает, что я водила его за нос и выставила дураком в глазах Павла Петровича. Как всегда, то суп жидкий, то жемчуг мелкий!

За размышлениями я рассеянно провела утро и первую половину дня, приняла телефонную признательность от Аллы и приглашение на второй парадный обед. Алле не терпелось задать несколько вопросов, и я ее понимала. Ко всему прочему не оставляла дурацкая уверенность, что, пока я запутана в странном деле, Миша будет рядом, а как сеть событий распутается – он незаметно исчезнет. Закончится бал, погаснут свечи, привет горячий дивной зимней сказке!

Валентин прозвонился ближе к вечеру и обратился стихотворно, что меня слегка смутило.

– Прелестное дитя, я счастлив сообщить, – завел волынку компаньон. – Что некий гонорар ты можешь получить. Сегодня иль к утру, но право не совру, что небольшую толику, пятерку с парой ноликов, вернее эту штуку по половине в руку, мы можем получить. За славную картинку, по равной половинке…

– Короче, Склифософский, – я грубо оборвала финансовые излияния, воспользовавшись известной цитатой. – Опять за рыбу деньги, я так понимаю?

– Ты, дитя мое, явственно изменилась к худшему со вчерашнего дня, – посетовал Валентин. – Я спешу с приятными новостями, а ты со мной неприветлива. Нам за картинку отвалили сполна, похвалили и велели достать еще, вот к чему я рассыпаюсь. Насчет девушки надумала чего?

– Извини, не успела, – честно созналась я. (Кто-кто, а Наташа Ржеутская и подлинная фотография совершенно вылетели из головы) – А что, очень срочно?

– Еще позавчера, – кратко определил Валька. – Давай я к тебе подскочу, надо дружно раскинуть мозгами, поверь мне, я знаю, что делаю. Совсем нет времени.

Такие заявления от компаньона приходилось слышать нечасто, и я со вздохом согласилась, невзирая на плотно забитое расписание вечерних занятий. Вскоре должна была прибыть "бургская" Татьяна с новой порцией пьесы, а позднее я ожидала Мишу. И этих-то посетителей хотелось развести во времени, а тут Валентин с деньгами и новым заданием!

Как я поняла, Паше не терпелось получить оригинал проклятого фото, но только зачем? И почему его не устроила замена, где вместо инженера Костина оказался бывший оператор Дима Гусев? Неужели подлинное фото с Гусевым и оттиск, полученный от Аллы, не могли составить нужной картины? Кожаный тип виднелся на обеих, и я готова прозакладывать голову, что Паша отлично его распознал! Но слово меценат сдержал, я поняла по словам друга Вали, что вчерашний эпизод ему неизвестен. Очень загадочно!

Компаньон Валя поторопился и приехал за четверть часа до безумной Татьяны. Он только успел выдать заслуженный гонорар за неправильную фотографию и насулить золотых гор за надобную, как явилась девушка Таня, и всем стало весело. У каждого с лета остались самые скверные впечатления от знакомства, и мне пришлось туго. Пренебрегая обычной вежливостью, гости по очереди затаскивали меня в угол и шепотом осведомлялись, за каким чертом я устроила ему (или ей) неприятную встречу, и какую выгоду из свидания черт надоумил меня извлечь. Моих резонов никто слушать не желал, и оба страшно надулись. Пришлось проявить немало такта, чтобы ублажить и ту, и другого.

Поскольку Татьяна прибыла по более раннему уговору, я попросила Валентина переждать чтения, а для компенсации подсунула шикарный журнальчик, который Паша дал с собой. Теперь настала очередь Валечки провести оценку с точки зрения рекламы и вкуса. Не случись у компаньона во мне настоятельной надобности, он наверняка ушел бы со скандалом, но он смирился скрепя сердце. Татьяне тоже пришлось не по вкусу, что мерзкий тип будет свидетелем ее мистического творчества, но отправить его на кухню она прав не имела, а я не предлагала. Пускай милые гости получат максимальное удовольствие от общения, думала я с немалой долей ехидства. Если вспомнить получше, то никого из них я особенно не звала.

Татьяна бросила несколько мрачных взоров в сторону Валентина, разложила листки на диване, покопалась среди них, выбрала тощую пачку и принялась оглашать текст с середины. Убей меня Бог, если я хоть отдаленно помнила, о чем шла речь, а Татьяна не сочла нужным напомнить. Очень зря, между прочим, поскольку в первые две страницы чтения я не врубилась, и только с третьего листа стала понемногу распознавать знакомые до ужаса картины загробных словопрений. Персонажи произведения, мертвые души, срочно переделанные из человекообразных роботов, вели оживленные дикуссии о знаках из сопредельных миров, которые они получали в земной жизни, но в то время не могли распознать. И вот, оказавшись там, где надо, собравшись теплой компанией зануд и буквоедов, души наперебой говорили, какие потусторонние сигналы являлись им во сне и наяву, и как грешная земная плоть и обольщенный дух извращали смысл мистического сообщения, не давали проникнуть в суть совершенно роковым образом. Астральные тела и светящиеся ауры казались ошибками зрения либо галлюцинациями вследствие разных злоупотреблений. При жизни он полагал, бедалага, что элементарно допился до чертей, ан нет – его действительно преследовали мелкие силы зла, и за гробом он их признал.

Самое ужасное состояло в том, что мерещилось им разное. Фантазия у Татьяны оказалась неистощимой, а толкование превосходило все мыслимые переделы! Пока девушка не двинулась в мистику, ей случилось получить некое образование и начитаться, поэтому бред получал обильную псевдонаучную подпитку. Меня просто передергивало, с каким кошмарным упорством авторша возвращалась к тайнам первобытного или больного сознания, позывы к кровосмесительству и даже людоедству занимали в ее мистических тайнах главенствующие ступени иерархии.

Я страдала безвинно, но Вальке было поделом! Стервец постоянно дразнил меня, утверждая, что задушевные разговоры с обычными клиентками – чистой воды халтура, не требуют ни сил, ни особых навыков. И что бредовые измышления следует легко пропускать мимо ушей – на то человеку дан разум. С огромным, хотя и скрытым наслаждением, я наблюдала теперь, как Валька, сидя в угловом кресле, пытается призвать хваленый разум и не вникать, но простенькая задача оказывается ему не по зубам! С каждой минутой все явственее он отрывал взоры