руками нехитрые операции по сгребанию выпечки с движущегося конвейера. – И так каждый день. Ничего другого делать не умею. Моя профессия называется «фасовщик-упаковщик».

– Тогда мы закончили. Сейчас я дам вам талон. Ожидайте вызова.

– Спасибо.

Лариса перешла в зал ожидания, теребя пальцами квадратный листок с номером С14. Очередь продвигалась с медлительностью улитки. Перед ней в безрадостных раздумьях выжидали семь человек. Вряд ли их истории намного отличались от того, что произошло с ней. И цель у них идентична – вернуть ощущение опоры под ногами.

Она приметила на стенде высокую стопку газет. Свежий выпуск бесплатной «Работы» пестрел вакансиями. Мелкий шрифт вынуждал щуриться. Объявления обещали гибкий график, соцпакет и высокую зарплату. Удивительно, что при таком изобилии предложений безработица непрерывно росла.

«Почте России» требовался кладовщик-сортировщик. От семнадцати тысяч рублей, ночные смены, образование не ниже среднего специального. Не подходит. И не только из-за ночных смен, а потому, что её образование состояло из десяти классов средней школы.

Кондитерское производство искало упаковщика. Круг обязанностей включал фасовку, стикерование, упаковку. Индивидуальный график, ежедневное авансирование. Зарплата от тридцати двух тысяч рублей до вычета налогов. А сколько их вычтут? И почему выплаты каждый день? Странное объявление.

Она представила склад в сыром, плохо освещённом подвале и мигрантов, кладущих выпечку в коробки протёртыми до дыр перчатками. Её передёрнуло от возмущения. Ей не пристало наниматься в рабство. Если отказаться от мяса, выплаченных при сокращении денег хватит на два, а то и три месяца. Работу надо искать вдумчиво. Нужда ещё не стучалась в двери железным кулаком. Плюс пособие, тогда и рацион не придётся менять.

Номер её талона отразился на телевизионном табло. Окно с номером восемь. Хорошая цифра. Она поправила юбку и нетвёрдой поступью направилась к штатному специалисту службы занятости своего района.

2

Автобус вёз её домой, покачиваясь на мягких рессорах. Открытые форточки не спасали от полуденной жары. Водитель не включал кондиционер, экономя хозяйское топливо. От недовольства пассажиров его кабину надёжно защищала пластиковая перегородка. Свежий воздух разбавлял духоту на остановках, проникая в салон через двери.

Ей нравилось сидеть в хвосте, слушать радио, уткнувшись в окно. Она ни разу не выезжала за пределы города, и поездки на автобусе создавали у неё иллюзию мимолётного путешествия.

На 83.1 ФМ завершалась её любимая передача. Кнопочный телефон плохо принимал сигнал, частое шипение обрывало фразы ведущего, особенно в низинах. Но фоновый шум был ей ближе, чем разговоры вокруг себя. Надевая наушники, она отгораживалась от окружающей среды, уходила в себя, проживая внутри куда более интересную жизнь, чем снаружи.

Сиденья перед ней занимали парень с девушкой, по возрасту годящиеся ей в дети. Они без умолку о чём-то шутили. Голые плечи прижимались друг к другу с явным сексуальным подтекстом. Их кожу не омрачали родинки, разве что прыщи. Но прыщи пройдут, их можно свести, уменьшить. Это не юродивая блямба от виска до подбородка блекло-коричневого цвета, с которой ей пришлось родиться и придётся умереть в назначенный час.

Когда-то она хотела семью, детей, мужской заботы. Завидовала сверстницам, грызла ногти от безысходности, слушала слезливые песенки и выплёскивала злость на страницы дневника. Парни обращали на неё внимание лишь как на экспонат кунсткамеры. Никто ни разу не приглашал её на свидание, не держал за руку под листопадом в осеннем лесу, не водил в кино и не признавался в чувствах. А сейчас ей самой никто не нужен. Львиная доля жизни растрачена на добычу пропитания, одинокая дряхлость вырисовывалась на горизонте депрессивно-холодными красками. Одноклассники рассеялись по просторам страны, теперь уже бывшие коллеги так и не стали друзьями. Несбыточные желания давно обернулись трухой с привкусом горечи. Изношенное стрессами тело больше не источало кровь. Природный дар деторождения иссяк. Ей так и не довелось познать близость с мужчиной.

Проезжая часть проходила через вершину плотины Камской гидроэлектростанции. Далее дорога взвивалась вверх, в отдалённый городской район, где она и проживала. Некоторые затворы станции приоткрыли для холостого сброса воды. Немыслимые объёмы жидкости стекали в нижний бьеф, создавая у подножия сооружения пенистые волны. Они бились друг о друга, рассыпаясь мириадами капель. Встревоженные чайки кружили над неспокойными водами в предвкушении лакомства из просочившейся вниз рыбы Камского моря. Резвящаяся стихия вызывала священный трепет. Подобно отпущенному на волю дикому жеребцу, вода неистово сражалась сама с собой, давая выход избытку энергии. Сколько бы раз Лариса ни наблюдала за феерией водосброса, он всегда приковывал внимание.

Начинался финишный отрезок маршрута. Полупустой автобус выкручивал зигзаги через двухэтажные шлакоблочные дома послевоенной постройки. Край переполненных мусорных баков и выбитых окон. Эпицентр пьяных драк. Чёрная дыра в оазисе спокойствия. Её родной дом.

Накопившаяся усталость заявила о себе болью в суставах. С началом менопаузы здоровье пустилось во все тяжкие. Морщины высыпали на коже как трещины в иссушенной отсутствием дождей почве. Сон подолгу не приходил. Настроение могло меняться по несколько раз на дню. Зеркала напоминали ей о собственной неполноценности. И всё же ими приходилось пользоваться. Первые признаки предстоящей старости не могли укрыться от её глаз. Лицо осунулось, лоб прорезали глубокие бороздки, цвет кожи напоминал древний пергамент. Стоит ли говорить, что на расположение духа отражение воздействовало самым дурным образом.

Рядом с подъездом грязный ворон пытался проткнуть клювом шкуру мёртвого кота. Ещё утром кот отсутствовал, она могла поклясться. Что произошло, так и останется неизвестным. Да и знания уже ничего не изменят. Кот растерял все жизни, упокоившись в примятой траве. Она набросилась на птицу, размахивая сумкой. Прокаркав что-то по-вороньи, птица убралась восвояси. Выбросить кота на свалку у неё не хватило смелости, и она оставила его лежать на месте гибели, прикрыв значительную часть тела газетой из службы занятости. Надеялась, что напугала ворона достаточно, и он не вернётся на место жуткой трапезы.

Почерневшие от сырости деревянные ступени привычно хрустели, как и сорок лет назад, когда она спускалась по ним во двор, чтобы поймать ветер на старых качелях. Нет уже и тех качелей, и площадка за домом обратилась в пустырь с зарослями чертополоха. Всё, что дорого сердцу, становилось золой. Её черёд не за горами. Лучшие годы истлели в напрасных хлопотах. И похоронить будет некому.

В прихожей пахло старушечьей затхлостью вперемешку с кислым табаком. Тошнотворные запахи сопровождали её всюду, намертво впитавшись в обоняние. Сосед курил дешёвые сигареты, смывая окурки в общий унитаз. Иногда они всплывали обратно, отчего вода в нём окрашивалась в коричневый цвет. Однажды сосед заснул в своей комнате с непотушенной сигаретой. Благо она учуяла