ей из окна, совсем не замечая близкой угрозы. Лариса хотела кричать, но могла лишь стоять с трясущимися от страха коленками и наблюдать, как бульдозер подбирался к их с мамой комнате. Прожорливая машина поглотила уже половину дома. Вот лопнули окна соседской квартиры. Восковая фигура матери не двигалась, застывшая на губах улыбка ничуть не изменилась.

Тяжёлая балка замерла в предвкушении смертоносного пиршества. Ножницы хватали воздух, издавая скрежещущий звук. Пыль от крушения растаяла, и Лариса увидела в кабине тётю с таким же пятном на щеке, как и у неё. Только тётя была взрослой, немного похожей на маму. Тётя нажала на рычаг, приводя в действие шумный механизм. Клацающее щупальце пробило стену комнаты, погребая маму под бесформенными обломками.

– Ма!..

Она переместилась в кондитерский цех. Безлюдный зал с высокими потолками забит громоздкими агрегатами. При её появлении конвейерная линия пришла в движение. Безмолвные манипуляторы затаились в пассивном ожидании. Вот чем её заменили. Холодными, напичканными микрочипами машинами.

Вместо хлебобулочных изделий по ленте одна за другой проплывали детские куклы. Одноликие, неприкрытые одеждой пупсы. Манипуляторы подхватывали их с недоступной человеку скоростью и отправляли в наполненные резаной бумагой коробки. Бойкие приспособления запечатывали коробки клейкой лентой и отправляли их дальше по жёлобу на пункт приёма готовой продукции. Только никто не забирал их оттуда. Из переполненной чаши вытеснялись крайние короба. Они падали на залитый бетоном пол, сминая углы.

До Ларисы не сразу дошло, что на чёртовой ленте находились живые младенцы. Нарастающее замешательство от происходящего пригвоздило её к месту. Когда ей удалось совладать с собой, она кинулась к ближайшей коробке, стала голыми руками рвать свежий скотч. Наружу полезли бумажные огрызки. Пальцы увязли в чём-то омерзительно липком. Дохлый кот смотрел на неё стеклянными глазами. Из дыр на разодранной шерсти сочилась кровь. Лариса в ужасе отринула и принялась вытирать вымазанные кровью ладони.

Чудовищных размеров ворон спланировал на фасовочную линию. Он с интересом следил, как мимо проносились беззащитные малютки. Разинутый клюв хищно отсвечивал чернотой.

– Не смей!

Эхо занесло отчаянный возглас под своды цеха, где он и утонул, захлебнувшись в громыхании всевозможных приборов. Ворон и бровью не повёл, величаво возвышаясь над невинными жертвами. Ничтожный миг и…

…Её отбросило в захудалую комнатушку, в которой она провела всю свою неудачливую жизнь. На кровати лежал накрытый простынёй человек. Узнаваемые очертания исключали другие варианты. Мнимый саван не поднимался в такт дыханию.

– Мама, – шёпотом позвала она. И ещё раз. И ещё. Но мама, если это была она, не откликнулась. Лариса не понимала, спала она или всё происходило по-настоящему. Она не наедалась на ночь и не смотрела перед сном фильмы ужасов, так что кошмары ей снились редко.

– Мама, – повторила она последний раз, прежде чем сдёрнуть простыню с бездыханного тела.

И не обозналась. Под тканью пребывала её мёртвая мать. Ночная рубашка опускалась до пят. Костлявые руки сложены на животе. На впалых щеках проступали пигментные пятна лилового цвета. Опущенные веки изъедены прожилками. Душа покинула этот изношенный сосуд навсегда.

Подёрнутые белой плёнкой глаза старухи открылись. Мёртвый взгляд устремился в вечность. Лариса отскочила в дальний конец комнаты, немея от ужасающего зрелища.

– Во… да, – прошамкало существо хриплым голосом. – Сбе… ре… ги.

Иссохшая рука вознеслась, чтобы тут же плетью обвалиться на кровать. Что бы ни вселилось в коченеющий труп, оно исчезло так же внезапно, как появилось.

Лариса облизала пересохшие губы и…

…Проснулась с прытко бьющимся сердцем на потрёпанном диванчике. На взмокший лоб налипли волосы. В комнате звучали незнакомые голоса. Она резко отдёрнула занавеску, готовясь к новому кошмару, но обнаружила, что голоса раздавались из включённого телевизора. Мама сумела перебраться в кресло и снова прилипла к экрану. Она посмотрела на дочь. На бледном лице читался вопросительный знак.

Лариса отлепила язык от гортани. Она проспала около четырёх часов. Вот так номер. В отяжелевшей голове стоял туман.

– Всего лишь сон, мама. Бессмысленный сон. Опять смотришь телевизор? Ну ладно, только недолго. Ох, ты ж, ёшкин кот! Я же хотела тебя подмыть. Сейчас согрею воду.

Она выпила кипячёной воды, включила плитку и сходила на кухню, где набрала оцинкованное ведро воды.

– Никуда твои сериалы не денутся. А вот опрелостей лучше не допускать. Давай-ка протрём тебя.

Лариса сняла с матери увесистый подгузник и бросила его в мусорку. Затем помогла расстегнуть пуговицы на халате.

– Пусть кожа подышит. – Она поставила на пол тазик. – Ты знаешь, что надо делать.

Мать встала в тазик без протестов. Лариса смочила полотенце тёплой водой и принялась обтирать кожу старой женщины. Сначала шею, потом плечи и так далее. Незатейливая процедура заняла минут десять. Под конец в тазике плескалась мутная вода. Она вытерла маму сухим полотенцем и накинула на неё халат. Мама принимала помощь как данность. Картинка в телевизоре интересовала её куда больше, чем забота дочери.

Лариса потащила тазик в туалет, чтобы слить грязную воду в такой же грязный унитаз. Ей давно надоело чистить его в одиночку. На общей кухне чадил сосед. Гадкий табачный запах въелся в пожелтевшие стены так сильно, что замена обоев ситуацию не изменит.

– Я много раз просила тебя не курить на общей кухне, – не сдержалась она. – Трави себя в комнате или на улице. За окном не минус тридцать.

Григорий смотрел сквозь неё, продолжая выпускать едкий дым беззубым ртом. На газовой плите в ковшике варились куриные яйца. Он отхлебнул бурой жижи из немытого стакана и без тени стеснения рыгнул. Лариса помнила, как он ещё мальчишкой начинал курить тайком от родителей. Она только-только устроилась на работу. А папиросы нередко ходили парой с вином. Привычка пичкать себя разным зельем сгубила немало судеб.

Она вылила содержимое тазика в отверстие и дёрнула за шнур сливного бачка. Кто-то дотронулся сзади до её мягкого места, расположенного ниже талии.

– Ой, – воскликнула она, подскакивая.

Пахнуло сочетанием помёта с перегаром. Григорий норовил зажать её в закуток между стеной и унитазом. Похотливые ручищи бесстыже лапали её бёдра.

Заливаясь краской, Лариса смогла замахнуться из неудобного положения и что есть силы треснуть тазиком по наглой морде. Раздался звук удара колотушки в гонг. Сорокалетний пьяница вылетел из туалета и распластался на немытом полу коридора. Косолапые ноги взметнули вверх, повторяя кадры из грустных комедий Бастера Китона. Только Лариса не смеялась. Да и сосед не имел ничего общего с незадачливыми героями из фильмов столетней давности. Скорее был похож на неудавшегося насильника, чем на скромного недотёпу. Она прижимала тазик к груди, словно щит, в ожидании новой атаки. Боялась перешагнуть через