отправиться во временное изгнание за границу, пока его вопрос будет рассматриваться Церковью. Тем временем южным князьям оставалось только надеяться на милость Вселенского Собора, который еще не собрался.

Поскольку Симон фактически контролировал провинцию, это, вероятно, был разумный компромисс, которого можно было достичь. Но была одна группа людей, которых не мог удовлетворить никакой компромисс. Файдиты (faidits) были мелкой земельной аристократией, которую крестовый поход выгнал со своих владений и заменил северянами. При каждом продвижении крестоносной армии эти люди либо бежали в Тулузу, либо оставались в своих укрепленных деревнях на холмах, ожидая помощи, которая так и не пришла. В любом случае они потеряли все, что имели, поскольку непобедимая армия Симона уничтожила все очаги сопротивления между рекой Тарн и Пиренеями. Их большие семьи, состоявшие из совладельцев, иждивенцев, придворных и слуг, последовали за ними в нищету. Тысяча дворян была обречена скитаться без гроша в кармане по земле, которой они когда-то правили, пел безымянный трубадур, оплакивая смерть Раймунда-Роже Транкавеля в 1209 году; а тысяча дворян, добавлял поэт, означала тысячу дам, тысячу торговцев и тысячу разоренных придворных. "Ах, Господи! Как низко мы пали". Из четырех богатых дворов, к которым Раймунд де Мираваль направил своего коллегу-трубадура, Сесак и Кабаре теперь принадлежали Бушару де Марли, мелкому сеньору из Иль-де-Франс, родственнику жены Симона; Минерв стал свидетелем того, как его гордых независимых сеньоров "переселяли" на низменные земли близ Безье; четвертый, Эмери де Нарбон, спас свою шкуру только благодаря союзу с крестоносцами; а сам трубадур потерял свой замок в Миравале и бежал под защиту Педро II Арагонского, который теперь был мертв. Симон не мог пойти на уступки этим людям, не лишившись своих собственных сторонников. Все, что мог сделать для них Пьетро Беневентский, — это позволить им спокойно скитаться, при условии, что они не будут носить оружия, ездить на кобах (пони), а не на конях, и держаться подальше от городов, обнесенных стенами. Но даже в этом случае они составляли опасный, непримиримый класс, силы которого были далеко не исчерпаны.

В феврале 1214 года они одержали заметную победу. В ночь на 17 февраля, когда Бодуэн Тулузский спал в своем замке Лольми в Керси, двери его спальни были тихо заперты снаружи. Предатели открыли ворота замка перед отрядом наемников, собравшихся у стен под командованием местного файдита. Небольшой гарнизон северян был застигнут врасплох и побежден. Бодуэна, которого нашли спящим в постели, схватили и с триумфом увезли в Монтобан. Раймунд приказал повесить своего брата. Приговор был немедленно приведен в исполнение лично графом Фуа, которому помогали его сын и арагонский рыцарь, не простивший гибели Педро II. Это был последний акт мести Раймунда за удар, нанесенный ему судьбой, и теперь он сам стал самым знатным из файдитов. После того как в апреле он подчинился Пьетро Беневентскому, его некогда великое княжество превратилось в ничто. Даже его дворец в Тулузе, замок Нарбоне, стал церковным владением епископа Фолькета. Некоторое время граф жил в доме богатого тулузского горожанина вместе со своей женой, сыном и невесткой, обе женщины были арагонскими принцессами. Вскоре после этого все они уехали в Англию, где жили в такой нищете, что Иннокентию пришлось оплатить расходы графа на поездку в Рим на Вселенский Собор.

Намерением Иннокентия послать Пьетро Беневентского в Лангедок было положить конец завоеваниям Симона де Монфора. Теперь, когда южные князья были примирены с Церковью в Нарбоне, Папа не видел причин, по которым мир не должен вернуться в провинцию после пяти лет непрерывных войн. Но Симон думал иначе. Он хотел представить Вселенскому Собору Иннокентия свершившийся факт, который сделал бы невозможным восстановление Раймунда VI или его сына в любой части их владений. Зимой епископ Каркассона и архидиакон Парижа подговорили Роберта Керзона, легата, ответственного за проповедь ближневосточного крестового похода на севере. Не обращая внимания на указания Папы, Роберт позволил Жаку де Витри и другим возобновить проповедь Альбигойского крестового похода. Армии северных крестоносцев начали собираться вновь, возможно, не такие большие, как великие армии 1211 и 1212 годов, но достаточно большие, чтобы обеспечить Симону контроль над Югом. Первую из них возглавил лично Роберт Керзон, который провел лето в лагере Симона, участвуя в череде осад и сжигая еретиков, обнаруженных в захваченных замках.

Фактически Симон стал графом Тулузы, хотя в официальных документах он называл себя dominator. В этом качестве он унаследовал многие амбиции и проблемы своих предшественников. По крайней мере, одна из этих амбиций была удовлетворено летом 1214 года, когда его сын Амори женился на Беатрисе Бургундской, наследнице богатой провинции Дофине, расположенной к северу от Прованса. Если бы Симон смог консолидировать разрозненные права Тулузского дома в Провансе, он был бы на пути к тому, чтобы стать одним из самых сильных территориальных князей во Франции. Проблемы же были более трудноразрешимыми — отряды безработных наемников, мятежные бароны, самоуправляющиеся города. Граф Валентинуа участвовал в первом Альбигойском крестовом походе 1209 года, но он был склонен подчиняться власти Симона не больше, чем Раймунду VI. Граф Родеза пытался передать свой вассалитет от Тулузского дома английскому королю. В Перигоре Бернард де Казнак и его ужасная жена, "эта новая Иезавель", терроризировали среднюю долину Дордони, совершая набеги на монастыри и вымогая у деревень деньги за защиту под угрозой массовых увечий.

Это были старые проблемы, которые лишь ненадолго утихли с приходом Симона. Бернард де Казнак был лишен своих владений в 1214 году, но он в течение года вернул свои небольшие замки, а к 1218 году смог привести небольшую армию на помощь Раймунду VI. Управление государством путем постоянной демонстрации силы было явно неудовлетворительным, а если поток крестоносцев иссякнет, то станет невозможным. Более масштабные планы Симона зависели от использования значительной территориальной власти Церкви в качестве противовеса силе местного баронства. Иннокентий III, безусловно, помог ему, безжалостно смещая епископов, чьи сердца не были на стороне его дела. За один год, 1211, Иннокентий сместил двух архиепископов и трех епископов, заменив большинство из них цистерцианцами или северянами. Престарелый епископ Каркассона, родственники которого сражались с Симоном при Терме и Тулузе, был немедленно заменен Ги де Во-де-Серне, цистерцианским аббатом из Иль-де-Франс, другом Симона де Монфора и дядей официального хрониста крестового похода. Сам Арно-Амори сменил архиепископа Нарбона. Легат Федисий стал епископом Агда. Три епископа Безье были соратниками Симона де Монфора. Новые епископы оказались бесценными помощниками. Именно епископ Родеза пригласил Симона вмешаться в дела Руэрга, так же как ранее аббат Памье и епископы Каора и Ажена пригласили его в свои епархии. Именно епископу Родеза Симон доверил замок Северак, который он захватил у нескольких файдитов. Это была проницательная политика, которой Симон следовал и в других случаях. Замок Нарбоне в Тулузе был передан епископу; замок Фуа