— Ничего подобного я не произносил. И город ваш мне нравится.

— А что вас, кстати, привело к нам? — спросил Сырцов, закуривая сигарету.

— Я уже говорил, что нахожусь у вас в служебной командировке.

— Но вы не сказали о ее цели?

— Вам это так важно?

— Мне важны любые детали, учитывая странность инцидента. Посудите сами. По вашим словам, вы ловите попутку, садитесь в нее, а спустя минуту водитель бьет вас по лицу и выбрасывает из машины. Должен же быть мотив у хулигана.

— А если ему, например, не понравилась моя физиономия?

— У вас достаточно симпатичное лицо, чтобы бить по нему ни с того, ни с сего кулаком.

— Я приехал к вам, чтобы собрать материал для одной статьи.

— Какой статьи?

— На спортивную тему.

— А если поподробнее.

— О вашем хоккее.

— Вообще о хоккее или о ком-то лично?

Красовский ответил не сразу. Он стал мучительно соображать, как ему ответить — честно или с утайкой. В это мгновение он уже пожалел, что затеял все это дело, но отступать было уже поздно. А капитан не сводил с него глаз, пуская струю дыма под потолок. Встретившись с ним взглядом, журналист понял, что с таким человеком лучше не хитрить — себе дороже, такой все равно докопается до истины.

— Я приехал написать статью о Борисе Александрове.

Услышав это имя, капитан перестал курить и вдавил сигарету в пепельницу.

— Судя по всему, статья критическая? — догадался Сырцов.

— Статья объективная.

— Видимо, как эта?

Милиционер полез в стопку газет, которая лежала на краю его стола и спустя пару секунд бросил перед журналистом одну из газет. Взглянув на нее, Красовский увидел, что это был номер «Советского спорта» за 9 февраля. Тот самый номер, где была опубликована статья «Удар в спину».

— Как я понял, вашему обидчику тоже хорошо знакома эта статья. Впрочем, как и всем остальным жителям нашего города, которые любят хоккей. Но у меня возникает вопрос: как ваш обидчик мог узнать о цели вашего визита, если вы утверждаете, что общались с ним меньше минуты? Или вы опять что-то не договариваете?

— Хорошо, я передумал писать заявление, — Красовский поднялся со стула.

— Это почему? — удивился капитан.

— Боюсь, что эта волокита продлится долго, а срок моей командировки заканчивается.

Сказав это, журналист направился к выходу. Но у самых дверей его догнала прощальная реплика Сырцова:

— Мой вам совет — уезжайте из нашего города. Все равно всех хулиганов, которые захотят испортить вам лицо, мы переловить не сможем.

В тот же день Егор Красовский вылетел обратно в Москву.

19 февраля 1977 года, суббота, Москва, Петровка, 38

Вероника приехала в МУР во второй половине дня, чтобы помочь сыщикам составить фоторобот Олега — преступника, который совершил убийство своего приятеля и наезд на Анжелу Белову. И пока Вероника, уединившись в научно-технической лаборатории со специалистом, делала свое дело, Кондрашина и Игнатов находились в соседней комнате и пытались найти кончик той ниточки, которая могла бы помочь им выйти на преступника.

— Я думаю, что после всего происшедшего этот Олег ляжет на дно и долго не будет показывать носа, — размышлял Игнатов, медленно вышагивая по кабинету от окна к сейфу. — Мы же знаем только его район обитания — Подмосковье, которое простирается почти на сорок тысяч квадратных километров и имеет население в шесть миллионов человек. Даже если у нас будет его фоторобот, отыскать по нему человека — это все равно, что найти иголку в стоге сена.

— Значит, надо придумать какой-нибудь ход, который смог бы выманить его на поверхность, — отозвалась на эти размышления Кондрашина, сидевшая в углу за столом. — Кстати, ты пробивал этого Олега через наших коллег из ОБХСС — он же, кажется, фарцой промышляет?

— В их картотеке человек с таким именем и с привязкой к Подмосковью не значится. Может, фоторобот поможет? — произнося это, муровец сделал новый пеший заход — на этот раз от сейфа к окну.

— А ты можешь не мельтешить перед глазами — все дельные мысли распугиваешь? — обратилась Кондрашина к коллеге.

Игнатов внял ее просьбе — перестал ходить и уселся на угол стола.

— Так лучше? — спросил он.

Вместо ответа Кондрашина повернулась лицом к карте Подмосковья, которая висела у нее за спиной.

— Как думаешь, если Логунов познакомился с ними на Киевском вокзале, это может говорить о том, что эти двое обитают именно в этом районе Подмосковья — в сторону Переделкино, Апрелевки, Алабино?

— Могут, — согласился Игнатов.

— Значит, с этого направления и надо начинать поиски.

— Я не против, но поиски могут затянуться, учитывая, что на руках у нас будет всего лишь сомнительный фоторобот.

— Ничего иного у нас пока нет. Его точных координат не знает ни Вероника, ни ее подружка Елена, с которой Олег познакомился одновременно с ней. Но мы можем надеяться на то, что преступник все же позвонит кому-то из них с просьбой о встрече.

— Тоже не вариант, поскольку таких девушек у него может быть по всей Москве и Подмосковью десятки.

— А вот здесь я с тобой могу поспорить, — снова повернувшись лицом к сыщику, возразила Кондрашина. — Вероника единственная, кто присутствовала при всей этой истории. То есть, она свидетельница преступления. И Олег обязательно захочет ей позвонить, чтобы поинтересоваться, что с ней. Либо для того, чтобы ее ликвидировать.

— В последнем сомневаюсь. Он мог сделать это в тот же день, когда все и случилось.

— Видимо, не смог, поскольку этот наезд спутал все его карты. Все было бы иначе, если бы они, например, благополучно выбрались за город, где можно было бы в одной могиле похоронить сразу двоих — Павла и Веронику. Поэтому в ближайшее время с девушки нельзя спускать глаз. И хорошо бы поставить ее телефон на прослушку.

— Уже поставили, — сообщил Игнатов, снова возобновляя свое хождение — ему явно не сиделось на одном месте.

— Но я вот о чем подумал: а что если Олег позвонит не Веронике, а Елене, — возобновил разговор Игнатов.

— Думаешь, он настолько хитер?

— Хитер не хитер, но своего точного адреса он девушкам не оставил. Значит, маскироваться умеет. Вот я и думаю: позвонит Елене и поинтересуется, как там ее подруга Вероника. А ставить сразу два телефона на прослушку, это же какая волокита и распыление кадров.

— Что предлагаешь? — Кондрашина почувствовала, что у ее коллеги созрел какой-то план. И не ошиблась. Но начал Игнатов издалека:

— Ты помнишь, что оба приятеля интересовались здоровьем Валентина Гуреева? Ну, того самого хоккеиста «Спартака», которого травмировал Борис Александров? Значит, к хоккею они более чем неравнодушны. А тут дело идет к финишу чемпионата страны и каждый матч ЦСКА, за который оба болеют — вернее, теперь болеет только один Олег — буквально на вес золота. Вот я и подумал, а что если он захочет приехать в Москву на один из этих матчей.