нам нападение уже не грозит. А значит, самое время хорошенько подготовиться ко дню завтрашнему.

Разговоры в тени 5

— Ицкагани! Поприветствуй славных вождей, что прислал тебе в помощь солнцеликий каконци Суангуа!

— О, почтенный Шоануапе! Я так счастлив…

— Отныне ты можешь звать меня всесильный окамбеча. Священной волей своей каконци возвысил меня и направил на Мезкалу, дабы собирать подати с верноподданных четлан.

— Да, всесильный окамбеча, — после некоторой паузы кивнул имачата Черного Урочища. — Мы, верноподданные четлане, чтим божественную власть каконци. И очень рады, что сюда пришли прославленные воины Цинцунцанна, дабы наказать своевольного Недоноска.

— Ты попросил о помощи, сообщил об угрозе — и вот мы здесь. Поклонись благородному уакусеча, Ицкагани! Перед тобой Апачетаме — третий сын главы одного из могущественных кланов нашей земли. Перед именем Менгари из клана Уанаказе трепещут все дикари севера. Тебе крайне повезло, имачата. Когда твой гонец с посланием, полным страха и слез, прибыл в Цинцунцанн, в столице оказался сам глава клана. Многие воины каконци ушли на войну на восток, и ты мог долго не дождаться помощи. Но Менгари не пожалел лучших воинов и своего могучего сына для похода против Недоноска. Юный Апачетаме удостоился звания ангариеча, ему доверили знамя из перьев белой цапли, освященное в храме самим верховным петамути. Он привел с собой с севера семь двадцаток опытных в боях кенгариеча — воинов славных, добродетельных. Более того, его отец сам нанял за Лермой отряд беловолосых гуамаров, диких нравом, но отличных лучников. Видишь того высокого воина с крашеными волосами? Это их вождь Спящее Лицо, в чьем доме хранятся уши двенадцати врагов, убитых в честных поединках.

Шоануапе сделал паузу.

— А теперь позволь представить человека, самого важного для тебя. Это Курипарашан, островитянин. Курипарашан — наследник царей Пакандана, крупнейшего острова на священном озере Пацкуаро. Сей мудрый владыка обласкан милостью каконци: он удостоен звания карача капеча и будет управлять всей долиной Мезкалы от слияния с Тепалькатепеком и до самого моря. Он твой господин, в его руках отныне твоя жизнь и процветание. Славный Курипарашан привел сюда всё ополчение острова — двадцать двадцаток славных воинов. С таким воинством сыны Курикавери окончательно вернут себе эти земли, обеспечат защитой тебя и прочих верных четлан.

— Я выражаю глубокое почтение и покорность перед благородным уакусеча Апачетаме и уважаемым Курипарашаном, — склонился Ицкагани.

— Ниже, — прошипел Шоануапе. — Тебе придется привыкать кланяться ниже, имачата.

После чего бывший купец перевел слова вождя почетным гостям. Юный Апачетаме нетерпеливо махнул рукой и что-то недовольно бросил на языке пурепеча.

— Благородный уакусеча… доволен твоей верноподданностью, — не спеша перевел Шоануапе. — Но он спрашивает: почему ты не предупредил о том, что в поселении Недоноска построена крепость?

— Я… Я не думал, что это важно, — Ицкагани оказался в смятении. — Крепость? Мне говорили, что влады… Недоносок возвел какую-то странную стену. Я не знал, что он строил что-то еще.

Шоануапе снова перевел, молодой военачальник рыкнул еще более недовольным тоном. Четлане смотрели, как спорят благородный воин и бывший купец, и радость их от появления армии пурепеча незаметно угасала.

— Ты очень плохо поступил, — наконец, заговорил с Ицкагани Шоануапе. — Зря не сообщил в столицу такие важные подробности. Воины солнцеликого каконци сильно недовольны твоей… недальновидностью. Они винят тебя в том, что понесли потери в бою. Тебе придется очень постараться, чтобы умерить их гнев.

— Я буду стараться, всесильный окамбеча! — закивал Ицкагани. — Очень сильно буду стараться!

— Хорошо. Во-первых, тебе привезут раненых в бою воинов. Разместишь их у себя, будешь кормить, поить и лечить.

— Хорошо! Я с радостью позабочусь о воинах солнцеликого каконци! А много ли их?

— Шестьдесят.

— Шестьдесят?! — не удержался от восклицания стоявший поблизости «прынц» Кровавая Чаша. — Сухая Рука поранил три двадцатки пурепеча?

— Заткнись! — прошипел имачата Черного Урочища и снова с улыбкой повернулся к гостям. — Шоануапе, ты сказал «во-первых»?

— Именно так. Во-вторых, вы будете снабжать едой людей Апачетаме, покуда тот не покорит Недоноска.

— Не покорит? — теперь Ицкагани вытаращил глаза от изумления. — То есть, благородный Апачетаме еще не захватил Излучное? С таким воинством?

— Ты хочешь, чтобы я перевел им твой вопрос, имачата? — зло прошипел новоиспеченный окамбеча, прищурив глаза. — Так я сделаю это. И поверь, трех вдохов не пройдет, как твоя голова присоединится к голове твоего папаши. И не на почетном месте, а в помойке! Ты не представляешь, как воины злы после вчерашнего боя!

— Прошу простить меня за глупые слова! — опустил глаза Ицкагани. — Не стоит их переводить, лучше забыть о них вообще.

— То-то. Ицкагани, раньше ты казался мне более прозорливым и мудрым вождем. Я не хотел бы разочароваться в тебе… Так вот, пока воинство пурепеча воюет с Недоноском, что заперся в своей крепости, ты будешь кормить воинов. В день тебе должно привозить к Излучному двенадцать мешков маиса или иной крупы и тридцать тушек уток.

— Сколько? — ахнул Кровавая Чаша.

— В день? — с той же интонацией добавил Ицкагани.

— Именно так. Ну, можно вместо уток давать двадцать индеек или столько же собак.

— Мы не разводим собак, всесильный окамбеча, — тусклым голосом ответил имачата.

— Ну, не знаю. Твои охотники могут забить в лесу оленя — он заменит десяток уток. Но продукты должны поступать ежедневно! С завтрашнего утра!

— Да, господин…

Глава 19

Моя оборона

И был день третий. Третий день после смерти. Это я накануне вечером придумал. Вчерашний день закончил без каких-либо боестолкновений. По каким-то своим соображениям вражеский полководец устроил своим полный выходной. Ни единой стрелы, ни единого брошенного камня — а у нас умерло еще шестеро: несколько воинов скончались от полученных позавчера ран. К вечеру от постоянного движения у меня разошлась рана, было очень больно, кружилась голова. Я понимал, что скатываюсь в депрессию, чего сейчас никак нельзя допускать. Ночка в очередной раз заботливо меня перевязывала, а я занялся аутотренингом. Пока мышцы расслаблялись, искал формулу для самовнушения. Что могло придать позитива в имеющейся ситуации? Решение пришло простое и парадоксальное: чтобы высоко оценить сегодняшний момент, надо занизить планку. И я начал внушать себе, что еще позавчера мы все могли умереть. А потому, каждый последующий день — это дар сверх положенного. Прожил еще день — чем не повод для радости?

И помогло. Вместо утрат мозг начал акцентироваться на возможностях. Мы получили целый день, чтобы укрепить оборону, воздвигли большую баррикаду из мешков с землей вдоль водохранилища, сформировали ополчение. По иронии судьбы, сейчас у меня было воинов больше, чем перед нападением. Шесть пятерок черных превратились