Геннадий выдохнул и долго сидел с опущенной головой. Часы медленно отсчитывали секунды. Затем он выпрямился в кресле:

– Присядь.

Денис опустился на стул, стоящий у стола директора. Почему-то внутри сидело ощущение, что все усилия напрасны. Только из-за этого еще больше хотелось действовать, а не ждать. Время играло сейчас против них. И совершенно точно против Нелли.

– Я прекрасно понимаю, насколько тебе хочется найти этот доппель эппл. Но у тебя нет всей информации о том, что происходит в Зоне. Ладно, положим, всей информации нет ни у кого, даже у меня, даже у тех ученых, которые днюют и ночуют на аномальной территории. Но кое-что у меня имеется – то, чего ты пока не знаешь. С нашего последнего посещения там произошло много изменений, различных как по своей природе, так и по масштабу. В первую очередь, повышение радиационного фона. Ты понимаешь? Там после События всегда была норма, во всем бывшем Краснодаре, и даже естественные пиковые колебания в эту норму укладывались. А теперь в центре города будто АЭС фонит, которой там отродясь не было. Я уж не говорю о магнитных аномалиях, о явлениях с необъяснимыми свойствами. Черт знает, как это исправить, но совершенно точно, что это случилось из-за нас. Это ответ грибницы на нашу агрессию, защитная реакция, которая в любую секунду может превратиться в карательную акцию, в интервенцию. Ты хочешь стать последней каплей, которая запустит неуправляемый процесс? Не хочешь. Именно поэтому больше никаких походов в Зону в ближайшее время не будет. Я доходчиво объяснил?

Вербицкий молчал. Он отвел глаза, упер взгляд в фоторамку, которая стояла на краю стола. Это же Лия и маленький Сенька! Какая она была красивая и как сильно то, что от нее сейчас осталось, не похоже на фотографический портрет… И что с ней происходит теперь? На попытку Дениса узнать о ее здоровье, еще тогда, через два дня после поездки в Зону, Геннадий отреагировал холодным молчанием. А на просьбу пообщаться с Сенькой вообще жестко отбрил. Типа, что взрослому парню нужно от ребенка? Пусть заводит себе друзей, девушек и общается, сколько хочет! Денису тогда стало очень грустно. Между ним и Сенькой осталась недосказанность, весьма неприятная. Очень хотелось как-то реабилитироваться перед мальчиком; обидно, когда кто-то считает тебя предателем. Да и, кроме того, было ведь у них с Сенькой настоящее взаимопонимание, как у братьев. Может, конечно, просто показалось…

– Послушай еще. – Айзель понизил голос. – Не хотелось признаваться, но уж ладно. Я не всемогущий, если что. Так скажем, не Господь Бог. После нашего вылета мне пришлось напрячь все свои связи, чтобы самому не загреметь на нары. Больше не хочу. Не имею права. Мне нужно сына на ноги поставить.

– Да, понимаю. – Денис продолжал упрямо смотреть на фоторамку с изображением чужой семьи, возможно, когда-то счастливой. Изображение расплывалось перед глазами. – Да. Да…

– Еще раз повторяю, – сказал директор; его голос прозвучал крайне сухо, – чтобы не было недопонимания. Никаких походов в Зону. По крайней мере, в ближайшее время. И запомни хорошенько – даже если ты там выживешь, что маловероятно, я сдам тебя полиции по возвращении. Понятно?

Денис молча кивнул.

– Замечательно. Можешь идти.

Пробормотав не особенно вежливое «до свиданья», Денис покинул вылизанный до блеска кабинет Айзеля. Внутри клокотало возмущение. Не на директора – Вербицкий знал, что его начальник не такой уж везунчик по жизни. Добился успеха сам, да еще и достаточно пострадал от судьбы, несмотря на все свои миллионы. И вообще как можно обижаться на человека, который вложил столько денег в лечение Нелли? Он же не виноват, что улучшения не наступило. Но от этого не становилось легче…

Денис только совсем недавно задумался о том, что никто не обязывал ее усыновлять внука. Она могла сдать его в интернат или стать ему опекуном с ограниченной ответственностью, как ее соседка сделала с детьми своего сына-наркомана, умершего от передоза. Тогда государство приплачивало бы ей, но к ним в дом постоянно ходили комиссии, которые учили бы ее, как лучше воспитывать мальчика, и проверяли, выполняются ли инструкции.

Она отказалась от помощи и посвятила воспитанию своего любимого Диньки всю себя. А ведь ей тогда даже не было сорока. В детстве такой возраст казался ему глубокой старостью. Сейчас он вдруг осознал, что она могла бы в этом возрасте легко выйти замуж, нарожать еще детей. А главное – могла бы не бросать свою труппу, с которой успешно гастролировала по всему миру!

Накручивать себя – крайне неконструктивное занятие. Нужно действовать. Но как попасть в Зону без связей всемогущего директора? Тем более после всяческого устрожения?

Затусоваться со сталкерами Денис пытался по интернету еще в Анапе. Тогда ему недвусмысленно дали понять, что он неинтересен. Правда, сейчас у него уже есть некоторый опыт. И поисковые способности он теперь может применять по назначению. Уже хотя бы точно знает, как выглядит самый ценный артефакт. Правда, есть же и другие. Кстати, эти белые шарики, из-за которых пострадал вертолетчик, они ведь тоже артефакт, как выяснилось. Они назывались «дедушкин табак», выглядели как грибы с этим названием и давали ощущение эйфории сильнее любого наркотика. Считалось, что их найти гораздо легче, чем доппель эппл, и стоили они намного дешевле. Удивительно, почему Вербицкому, уже какое-то время находившемуся в Зоне, они встретились только один раз, а доппель эппл – целых два?

Кстати, именно «дедушкиным табаком» объяснялся странный поступок вполне рационального Михаила Алексеевича, когда тот вдруг полез чистить крышу кабины в такое неподходящее время, в таком опасном месте. Конечно, в процессе полета все аномальные объекты благополучно осыпались с металлического корпуса и никому не достались.

Ну, хорошо. Допустим, Денис Вербицкий – просто клад для поиска артефактов. Ну и что с этим делать? Пытаться сесть на хвост каким-то официальным сталкерам? Таковых нет, они все неофициальные, просто у них есть связи в полиции и среди военных, как у того же Айзеля.

Вербицкий вспомнил своего бывшего одноклассника Васяна, работавшего в полиции. Расстались они в последний раз не особо позитивно. Васян посоветовал лечь на дно и не отсвечивать и уж точно не звонить, чтобы ненароком не подставить его перед начальством.

С тех пор прошло уже немало времени, тем более Айзель что-то улаживал. Может, все уже улеглось? Главное, как заинтересовать бывшего одноклассника? Взять в долю? А как, если доппель эппл считается редкостью, дай Бог один найти, и он весь пойдет на лекарство для Нелли?

В конце концов, за спрос денег не берут. Контактов в новом телефоне почти никаких нет, но старая сим-карта сохранилась, надо только вставить ее. Денис снял крышку с телефона, отогнул аккумулятор, поменял симку. Он успел только защелкнуть крышку обратно и немного понаблюдать, как идет поиск связи. Телефон тут же начал подпрыгивать от накопившихся сообщений. Они летели одно за другим. Большинство их прислала государственная система оповещений. Дениса Вербицкого вызывали в Анапское отделение Министерства внутренних дел для дачи показаний по делу… Дальше шел набор каких-то цифр. Денис уже устал открывать эти сообщения, а телефон все не прекращал вибрировать. Возникло жгучее желание выбросить зловредный аппарат в окно или еще лучше – утопить в унитазе.