Штаб-квартира ЦРУ получила 9 октября 1963 г. телеграмму из своей резидентуры в Мехико, где сообщалось о телефонном звонке в советское посольство 1 октября, который прослушивали, записывали на пленку, стенографировали и переводили с русского на английский. Звонил «американец, который говорил на ломанном русском» и который «сказал, что его зовут Ли Освальд»{352}. Человек, назвавшийся Освальдом, заявил, что он был в советском посольстве 28 сентября, где говорил с консулом, если он не ошибается, Валерием Владимировичем Костиковым. Он спросил: «Есть ли новости насчет телеграммы в Вашингтон?» Советский дежурный, отвечавший на звонок, сказал, что они еще ничего не получили, но запрос отправлен. После чего он повесил трубку.

Телеграмма ЦРУ от 9 октября из Мехико заслуживает внимания в связи с двумя обстоятельствами. Первое – это связь Освальда и Валерия Владимировича Костикова. Костиков был хорошо известен ЦРУ и ФБР как агент КГБ в Мехико, который руководил Сектором 13 (управлением КГБ по терроризму, саботажу и убийствам). Бывший директор ФБР Кларенс Келли подчеркнул в своей автобиографии: «Важность Костикова нельзя переоценить. Как позже написал [агент ФБР в Далласе] Джим Хости: “Костиков был ответственным за террористическую деятельность в Западном полушарии – в том числе и в особенности за убийства. Его ранг соответствовал званию бригадный генерал (генерал-майор). Как сказали бы русские, он был их героем – самым опасным террористом КГБ в этом полушарии!”»{353}

Столь же важно отметить, что в телеграмме от 9 октября имеются доказательства того, что «Ли Освальд», который сделал телефонный звонок 1 октября, был подставным лицом. Звонивший, сообщалось в телеграмме, «говорил на ломанном русском». Настоящий Освальд свободно говорил по-русски{354}. В телеграмме говорилось, что в резидентуре ЦРУ в Мехико были оперативные фотографии того американца, который входил и выходил из советского посольства 1 октября. Вот его описание: «на вид 35 лет, спортивного телосложения, около 180 см, залысина, начинающаяся со лба, и лысая макушка»{355}. В телеграмме ЦРУ, полученной резидентурой ЦРУ в Мехико 10 октября, сбежавший в СССР в октябре 1959 г. Ли Освальд был описан не совсем так: «рост – 175 см, вес – 75 кг, светло-русые волнистые волосы, голубые глаза»{356}.

То, с чем нам приходится сталкиваться в телеграмме от 9 октября, – очевидно, связь между Освальдом и экспертом по убийствам КГБ, но связь, установленная двойником Освальда. Это начало двух сценариев в истории с Мехико. В одном сценарии видна попытка ЦРУ получить подтверждающие документы соучастия Освальда с Советским Союзом и Кубой в убийстве Джона Кеннеди. В другом сценарии те же документы содержат повторяющиеся доказательства действий фальшивого Освальда.

Учитывая известность Валерия Костикова в американских разведывательных кругах, примечательно то, что штаб-квартира ЦРУ направила 10 октября в Госдепартамент, ФБР и ВМС информацию, полученную благодаря перехвату звонка Освальда накануне, без указания на его связь с Костиковым{357}. Костиков даже не упоминался. Это было сродни отсутствию в отчете разведслужб США в 2001 г. о подозреваемом террористе упоминания о том, что он только что встречался с Усамой бен Ладеном. Штаб-квартира ЦРУ скрыла информацию о связи Освальда – Костикова. Молчание ЦРУ относительно Костикова сохранялось достаточно долго, чтобы Освальд мог быть тихо выведен (не попав в поле зрения ФБР) на позицию, выходящую на Дили-плаза 22 ноября. После убийства ЦРУ использовало эту информацию из резидентуры в Мехико, чтобы связать обвиняемого в убийстве Освальда с агентом КГБ Костиковым.

Ричард Хелмс направил 25 ноября 1963 г. докладную записку Эдгару Гуверу, который поправил полученные ЦРУ данные, предположив, что Освальд получил не только советскую, но и кубинскую поддержку при подготовке убийства Кеннеди{358}. К записке Хелмса прилагались стенограммы аудиозаписей семи телефонных разговоров в советском посольстве в Мехико, приписываемых Освальду. Два из них особо выделялись на фоне остальных. В разговоре 1 октября «Освальд» назвал Костикова советским консулом, с которым он встречался 28 сентября. В другом примечательном звонке, сделанном, как сообщалось, 28 сентября, тот же человек звонил из кубинского посольства, говоря о том, что только что побывал в советском посольстве. Чтобы понять этот разоблачительный звонок, мы должны поставить его в контекст того, что могло быть или не быть реальным перемещением Освальда между кубинским и советским посольствами во время его первых двух дней в Мехико, 27 и 28 сентября.

Учитывая готовность Ли Харви Освальда взять на себя роль разведчика, основным в отношении его визитов в кубинское и советское посольство является вопрос не о том, был ли это он на самом деле{359}. Был ли это Освальд или кто-то еще, воспользовавшийся его именем, «он» в любом случае являлся актером, следующим написанному сценарию. Если актер был самим собой, то его игра ограничивалась, как и в Новом Орлеане, дискредитацией Комитета за справедливость для Кубы в небольшом сражении холодной войны. Согласно докладу ФБР от 18 сентября 1963 г., обнаруженному комитетом Черча{360}, двумя днями раньше ЦРУ уведомило ФБР о том, что «Агентство рассматривает вопрос о противодействии деятельности [Комитета] в зарубежных странах»{361}. Девять дней спустя в Мехико «Освальд» посетил кубинское и советское посольства, демонстрируя свою принадлежность к Комитету за справедливость для Кубы и запрашивая визы в обе коммунистические страны. Был ли это Освальд или кто-то, разыгрывавший еще один дискредитирующий Комитет сюжет от его имени, более существенным вопросом является следующий: какое значение имели события в Мехико для более крупного сценария, написанного для убийства президента? Именно этот вопрос конечной цели, задокументированный агентами наружного наблюдения ЦРУ в Мехико, поможет найти ответ после того, как мы сначала рассмотрим визиты в посольства 27 и 28 сентября, совершенные от имени Освальда.