Разве, это я сейчас злюсь? Все, что я делаю – спасаю себе жизнь. Ну, и слушаю не обоснованные претензии в свой адрес.

– Правда, с моей сестрой это сработало быстрее, чем с тобой. Ники в отличие от тебя более вспыльчивая…

Я пропускаю мощный удар ногой по моему боку. По телу стремительно проносится боль, заставляя все внутренности скрутиться. Равно хватаю ртом воздух и уговариваю желудок оставаться на месте, когда он уже намеривается подняться к горлу, и, согнувшись по палам, падаю, приземляясь задницей на землю.

Я всё ещё пытаюсь вздохнуть, лёгкие жаждут кислорода, однако не уверена, что меня больше поразило: удар или последние слова. Желание посмотреть на Марко велико, но боль буквально вырывает из меня все мысли. Я сконцентрирована только на ней.

– Переборщил, – раздаётся где-то надо мной огорчённый голос Марко, едва пробивающийся сквозь гул в ушах. Такое ощущение, что их залило водой, но следующие слова я всё равно слышу, даже если и хочу этого избежать. – Оказывается, что ревность выбивает тебя из равновесия, а не злит, как я предполагал.

Мне всё же удаётся поднять голову и посмотреть на Марко поражённым взглядом.

– Ты это специально сказал?

Неохотно, но он кивает.

– Как мне ещё было вывести тебя из себя окончательно? Ты достаточно разозлилась, чтобы обороняться, но недостаточно для того, чтобы нападать.

Я трясу головой.

– Это – подло, – заявляю я громче, чем на самом деле способна себе позволить с таким запасом кислорода в лёгких.

Он по-прежнему поступает затруднительно. Но удар Марко по-настоящему был не физическим. Это больше сейчас волнует, чем всё остальное.

– Знаю. Но я должен быть уверен, что, хотя бы разозлившись, ты постоишь за себя. Потому что сегодня заключительный день тренировок. Вот я и подумал, что если Алека можно задеть только тобой, то это будет работать и в твоём случае.

Я пропускаю мимо ушей информацию, о завершение тренировок, и, всё ещё качая головой, начинаю вставать. Мне больно и тяжело подниматься на ноги, но помощь Марко не собираюсь принимать, игнорируя его протянутую руку. Теперь я точно злюсь, на кого именно сама не понимаю, просто такая правда кажется несправедливой. Словно я предала саму себя, настолько доверившись Марко.

Смогла бы я так к нему относиться, зная заранее, кому он приходится братом? Зная, кто именно скрывался те несколько раз, когда он упоминал о своей сестре. Это всё разрывает меня, мысли вертятся в голове водоворотом множества различных пониманий.

Но все обращаются в одно.

– Николь – твоя сестра, – просто говорю я, словно обязана произнести это вслух, чтобы до конца поверить.

– Николь и Никола – двойняшки, если быть точнее, – вновь сокрушает меня Марко.

Холодный воздух проскальзывает сквозь губы и пробует остудить то пламя, что уже начинает разжигаться во мне. Я пытаюсь изо всех сил взять себя в руки. Но не получается.

«Всё детство», думаю я. Или же проще сказать «всегда» – вот, что связывало Алека с ней.

Моя голова кружится. Я всё ещё пытаюсь понять, на кого должна злиться.

– Ревность, серьёзно? Думаешь, меня только так можно разозлить? – спрашиваю я голосом, похожим на шипение.

Кажется, я наконец-то нахожу, на кого мне злиться. Марко пожимает плечами, и на его губы взбирается довольная ухмылка.

– Это уже работает. Не так, как мне хотелось бы… Да и слегка запоздало. Но всё же работает.

Я не понимаю, отчего Марко выглядит таким развеселившимся, но сама из-за этого начинаю посмеиваться нервозным, обрывающимся звуком. На самом деле, мне даже хочется ударить себя по лбу с криком «Как же всё было очевидно»; и сделать пометочку, что не мешало бы купить себе витаминки для развития мозгов.

Как глупо, как глупо…

Я не замечаю, что уже не стою на месте, расхаживаясь по кругу и пытаясь обуздать закипающие внутри меня эмоции, пока голос Марко не раздаётся у меня за спиной.

– Вот же какая получается ирония, что задел я вас с Ники одним и тем же человеком, – произносит он раззадоривающим последние ясные частички моего разума ехидным голосом. – Правда, Ники в отличие от тебя хотела…

Что-то внутри меня срывается. Глубокая ярость, разрастаясь до огромного шара, взрывается – я молниеносно разворачиваюсь и, желая заткнуть Марко рот, бью его, даже не осознавая куда. Оказывается, я ударила его в лицо, и он отшатывается назад, но уже в следующее мгновение вновь попадает ногой в тот же бок. Правда, на этот раз мне плевать. Гнев горит во мне, охватывая жаром всё тело, заглушая другие чувства, поэтому мне без труда удаётся не замечать боли.

Марко добился того, чего хотел. Разозлить? Пожалуйста, получите двойную порцию.

И он этим довольствуется. Улыбаясь, он поднимает руку и жестом манит меня, предлагая нападать. На этот раз я принимаю вызов.

Спустя минут пятнадцать я едва дышу и ощущаю тело. Мне кажется, что оно похоже на трясущееся желе. Марко тоже выглядит слегка усталым. Но всего лишь слегка. Однако больше не нападает, позволяя мне пользоваться передышкой. И только сейчас я замечаю, что его правый висок охвачен перламутровым цветом. Кровь резко приливает к лицу, и мне становится не по себе, что поставила ему синяк. Наше главное правило: не бить выше шеи; и я его бездумно нарушила из-за какой-то глупой ревности.

– Прости, – неожиданно для меня говорит Марко, что вызывает во мне ещё пущий стыд, так как это я должна извиняться. – Мне не следовало выводить тебя из себя подобным образом. Половина сказанного – даже не является правдой.

Я забираю назад своё желание перед ним извиниться и, скрестив руки на груди, принимаю сосредоточенный на его словах вид. Марко начинает говорить что-то ещё, но осекается, не успевая озвучить и нескольких букв. Он обращает взгляд за мою спину.

– Очень вовремя, – едва слышно бормочет Марко вместо того, что теперь останется для меня навсегда неузнанным.

Но как бы там ни было, меня это тоже перестаёт волновать. Моё нутро сжимается, когда осознаю, кто именно к нам приближается.

– Соскучился по мне, Алек? – напустив любезности, спрашивает Марко и натягивает на лицо обновлённой версии хитрую улыбку, за которой так очевидно скрывается недобрый замысел.

По непонятным причинам, я ощущаю всем своим телом напряжение Алека, даже не видя его самого. Это выражается в его затянувшемся молчании, в его неспешных, почти бесшумных шагах, в его тихом дыхании – как всегда, идеально наигранная спокойность.

Когда Алеку остаётся сделать ещё шаг, чтобы сравняться со мной, он наконец-то отвечает, однако без привычной колкости в голосе, что совершенно противоречит ему.

– Соскучился, но не по тебе.

Меня удивляет, что он обходится без сарказма, и я хочу взглянуть на него, но переживаю, что сейчас у меня самой не получится удержать себя от язвительных комментариев в его адрес.