в свои ближайшие советники. Минимум левой рукой.

На самом деле, очередной пидорас, который подумал, что при моей амнезии можно наплести с три короба, а я это схаваю и ещё добавки попрошу.

А про себя я подумал, что сегодня какой-то день придурков. Впрочем, «друга» я отшивать не стал.

— Соку-кун, как ты, наверное, знаешь, я потерял память, — изобразил я ласковую и немного виноватую улыбку, мол, ничего не могу поделать, — так что боюсь, то не очень хорошо помню наше предыдущее общение. Но стать моей левой рукой ты сможешь, если покажешь, что ты лучше, чем другие желающие.

Хасоку от такого предложения челюсть уронил и умотал.

Пускай побегает, потрудится. А там посмотрим. Доверять я этому козлу не собираюсь, но вот использовать так же, как он когда-то меня — почему бы и нет?

День подходил к вечеру, а у меня уже в животе булькало от бесконечных чаепитий, и заварка просилась наружу. Благо хоть страждущие сподобились узнать, что я не пью. Нет, были, конечно, те, кто даже справок не навёл, решив одарить меня бутылкой саке.

Уж не знаю, пьют ли тут из токкури на брудершафт, но скрепить достигнутые договорённости бухлом уже пытались. В целом результаты меня устроили: я получил четыре голоса от трёх посетителей, плюс как минимум временно у меня есть голос бывшего друга, не знаю, как будет дальше. С другой же стороны, те, кто пришел в первый день — это трое отчаявшихся людей, которые примчали ко мне потому, что лучше варианта у них все равно нет и не предвидится, и двое мелких жуликов, надеявшихся на мою амнезию и апеллировавших к прошлой дружбе.

На вторых нельзя полагаться. У первых трёх ничего нет, кроме их голосов в Совете Кланов и, соответственно, в Большом совете. Были славные предки. Есть даже какие-то методики для развития и клановые техники, но это и всё. Денег нет, реальной силы нет, какой-то значительной собственности нет, живут, как и я — с миссий. Они пришли ко мне с надеждой на то, что я сделаю что-нибудь, что изменит их сегодняшнее безрадостное положение. У этих, «отчаявшихся», даже не было времени навести обо мне справки. Да и возможности, скорее всего, не было. Они увидели яркого лидера, которые говорит об их проблемах, и нырнули с головой в омут, поставили все на зеро. Они до тошноты наелись политики Третьего, согласно которой от них постоянно что-то требовали, при этом постоянно отдаляя их от власти и вытягивая из них деньги. На Академию Шиноби, на Госпиталь, на восстановление Деревни, и так по кругу. По их словам, многие жаловались и на то, что зарабатывать вне миссий стало очень тяжело, потому что льгот и привилегий не осталось, а те, что есть — чисто формальные. Ни торговать, ни что-то производить не получится — у торговых и ремесленных кланов прав и льгот больше.

— Да какие там привилегии, — жаловался Джирочо из клана Руричи, старик явно не сильно моложе Третьего. Я его особо и не подталкивал к откровенностям, он сам охотно делился наболевшим. — Мой отец сделал большое пожертвование в создание Госпиталя, ведь нам обещали, что нас там будут лечить совершенно бесплатно, не считая стоимости лекарств. А теперь там и так лечат всех жителей Конохи бесплатно, а Цунаде хочет лечить и окрестных крестьян. На наши деньги! Да она совсем рехнулась! Каждые два года сдавали и сдаём деньги на Академию, потому что там бесплатно учатся наши дети, но и дети обычных людей тоже теперь могут учиться бесплатно по программе привлечения новых шиноби.

Старик ещё долго распинался о всех несправедливостях, и тут я понял, как это можно использовать.

— Почтенный, вы как никто знаете обо всех льготах и привилегих. Как действующих, так и отменённых, как тех, что реально нам полезны, так и тех, что лишены содержания. Только вы, Джирочо-сан, сможете собрать их все в единый список, чтобы я смог продемонстрировать его всему почтенному собранию. О вашем авторстве и проделанной вами работе я, разумеется, упомяну.

Старикан разгорелся энтузиазмом и пообещал всё сделать к грядущему собранию в пятницу. Он же, кстати сказать, похоже, самый полезный собеседник на сегодня. У него же был второй голос, который Джиро доверил сын его хорошего друга, ныне покойного. Тот тоже последний из клана, и ему некогда лезть в политику — надо тренироваться и на жизнь зарабатывать.

А мой путь лежал в госпиталь. В холле я случайно столкнулся с Кито, но, прежде чем я успел спросить, где окулист, тот меня озадачил вопросом:

— О, с возвращением, Ирука. Ты к Анко?

Усилием воли я удержал себя от спешки и вытряс из друга всё, что тот знал.

— Значит, истощение и лёгкие травмы.

— Верно, а выпишут её уже завтра.

— Спасибо, Кито! — искренне поблагодарил я и, пока не забыл, подарил чай и сладости.

— Да брось, ты бы…

— Просто дай мне побыть благодарным, — чуть успокоился я, но, получив кивок, сорвался на быстрый шаг, чтоб никого не сбить в коридоре, но и не терять время.

Знакомая палата и запах полыни, который перебил тот особый тонкий аромат исходящий от Анко, её кожи и волос. Стерев с лица скорбное выражение, попытался тепло улыбнуться.

— Ты вернулся, — осунувшаяся Анко расцвела усталой улыбкой, — я думала ты вернёшься только через две недели.

— Получилось быстрее, — присел я на край кровати, взяв в руки прохладную ладошку, — как ты?

Вместо ответа Анко доверчиво потёрлась головой о моё плечо.

— Очень хочу спать. Боюсь, что ты, — зевнула сладко Анко, — что ты мне примерещился из-за усталости.

Было видно, что ей очень тяжело держать глаза открытыми. Её истощение уже прошло этап пика, и теперь Анко неудержимо клонило в сон.

— Не беспокойся, — помог я любимой лечь удобнее, чтоб не тревожить сходящие уже синяки. — Через пару дней я буду дома. Седьмых подберу в Никко и вернусь. Прости, что не могу остаться сейчас с тобой. Поправляйся, моё солнце. — легко коснулся я губами её горячего лба. — И выздоравливай поскорей.

Не уверен, что Анко успела услышать, что я ей говорил, прежде чем уснула с улыбкой на бледных губах, так что, поправив одеяло я оставил на прикроватной тумбочке записку и один из пакетиков с цукатами.

Всю упаковку отдам позже, а то ещё Анко решит вдруг поделиться