— Тебя не могу, — мотнув головой, я еле сдерживаюсь, чтобы не спятить от рвущихся наружу эмоций, помеси гнева и отчаянья. — Презираю это противостояние. Мне … мне нужно на воздух!

— Даже не узнаешь, как прошел мой разговор? — окликнул он меня.

Я ринулась вниз, а ему хватило выдержки позволить мне уйти.

Ветер нещадно рвал облака, вспенивал волны и трепал мои волосы, но казалось, что этот бесноватый ветер вырывается прямиком из моей души. Чайки будто ощущая моё состояние, кружили надо мной, то истошно деря глотки, то разражаясь жутким хохотом. «Выхода нет! Выхода нет!», слышалось в их перемешанных криках. А потом … всё резко стихло, словно по щелчку, ветер, море, чайки.

…Первая птица упала мне прямо под ноги, а затем, мёртвые чайки густо усеяли пляж вокруг меня, заставляя онеметь от ужаса. И только когда от мертвых тушек отделились тени, стало ясно, кто стоит за всем этим безумием. Порхающие тени соединились в одну огромную исполинскую тень человека. Хотелось пошевелиться, выплеснуться криком, но я замерла, с ощущением неизбежного приближающегося конца. На какой-то миг, я даже захотела этого — перестать быть.

Мне больше ничего уже не должно казаться странным. На первый взгляд обычный свист, подошедших ближе ко мне рыбаков и от роковой тени не осталось и следа. Видение смерти рассеялось как ночной кошмар. Пуф! И нет страшилки, которой, похоже, испугалась лишь я одна. Мои нервы ни к чёрту не годятся. Что и не удивительно.

— Пыль в глаза пускают. Цирк устроили, твари подколодные, — один из рыбаков зло сплюнул, пристально взглянув на меня. Не стоило забывать, что каждый в этом поселении страж, теперь я стала замечать, как отличаются их глаза, от взглядов обычных людей. — Смотрю, ты труханула. Либо сиди и не высовывайся из своей избушки на скале, либо научись себя защищать, красотка. Это ведь только начало, прирученные монстры всё одно кусают, — он даже не пытался казаться дружелюбным, упершись своими большими ручищами себе в бока, косвенно намекая на мою вину.

— Заткнись, Анис. Даниэля не знаешь?! — крякнул второй рыбак, принявшись суетливо собирать в кучу мёртвых птиц.

Почувствовав себя лишней и униженной, не произнеся ни слова, я поплелась на яхту, в моё пристанище, где мир всё ещё грезился незыблемым. Где свернувшись клубочком, обняв подушку пахнувшую Даниэлем, я мучительно пыталась понять, что происходит в моей жизни. Пропущенная словно через дробильную машину, обескровленная, с вырванным сердцем, я держалась лишь благодаря парню, поймавшему меня на «краю моей пропасти», парню, рядом с которым становилось тепло, который всё ещё оставался для меня совершенной загадкой. Это не было любовью, вряд ли после всего я вообще осмелюсь и решусь испытать это чувство снова, единственное чувство крушащее миры и уносящее в бездну. Нет, Даниэль был моим протезом, способом дышать, воспринимать мир, даже улыбаться, чувствовать себя по-человечески живой. Артур лишил меня права выбрать смерть не от его руки, и без Даниэля ничтожное существование день за днём разъедало бы мне душу, окружая муками иных порядков. Мне будто умышленно был кем-то посланный шанс на спасение. За свою совсем ещё не долгую, но полную мрака жизнь я поняла одно — как бы тебя не мотало судьбой, сколько раз не хотелось бы сдохнуть, важно иметь для себя нечто значимое, нерушимое, за что ты будешь держаться вопреки своему отчаянью. Сейчас для меня это был Даниэль.

Даниэль явился спустя время, осторожно ступая, присев на краешек койки, он ненадолго коснулся моего плеча, тут же отдернув руку.

— Я поругался с Агатой сильнее обычного. Она запретила переступать порог её дома, — глухо выдавил он. — Никому из нас не будет просто, Лу. Единственное, что мне важно сейчас знать, это что ты со мной.

Перевернувшись, чтобы мне было видно его лицо, дотронувшись до его руки, я сплела наши пальцы:

— С тобой. До конца.

Пытливо засмотревшись на меня, он кивнул с самым серьёзным видом, потом улыбнулся, после потянулся к моим губам, и многотонная, придавившая меня плита исчезла, стоило только Даниэлю прижать меня к себе.

— Через час я должен покинуть Донбар, — произнося это, Даниэль уже предвидел мою реакцию, предусмотрительно лишив меня возможности двигаться, крепко сжав, сгребя меня в охапку. — Ты останешься здесь. Тут для тебя пока что безопасно.

— Ничего подобного! Мы так не договаривались! Я пойду с тобой!

— Нет.

— Да! Ты не можешь решать за меня! — возмущенно рыча, я всё-таки пытаюсь безуспешно вырваться.

— Могу и буду! Ты останешься здесь и точка!

— Это худший из вариантов!

— Лу! Дурья ты башка, я сделаю всё, чтобы защитить тебя! Неужели это так сложно понять? — по голосу я чувствую, что Даниэль не сердится, но на его привлекательном лице появилась суровая маска.

— А ты идиот, разве не понимаешь, что я тут загнусь и слечу с катушек без тебя?! Не зная, что с тобой и где ты! Я должна … должна быть … в центре событий…

— Сделай это ради меня. … Ты останешься здесь. Это моя просьба, мой приказ, моя воля, как хочешь, но я настаиваю.

Понимаю, что сделать ничего не могу, и смириться не могу, но приходится изобразить послушный вид, что он победил.

— Ладно…

— Вот и славно, — отпуская моё обмякшее тело, произнёс Даниэль, удовлетворённо усмехнувшись, ни капли мне не веря. За то короткое время, что мы провели вместе, ему всё же удалось более-менее узнать меня, поэтому я могла поклясться, что у него уже запущено сразу два-три стратегических плана, как не дать мне последовать за ним. — Провожать меня не нужно. Попрощаемся здесь. … Лу, твоё каменное лицо нагоняет на меня тоску. Со мной ничего не случиться, ну разве что оттяпают ещё одну ногу.

— Дурак! И шутки у тебя дурацкие! — обиженно бросила я, зыркнув на него колючим взглядом, в котором боролись нежность и отчаянье. Мне стало так горько, что хотелось вцепиться в него и начать умолять не уходить. Но я тоже кое-что уже знала о своём муже — после такого я могу потерять его уважение. Поэтому, плотно сжав губы, чтобы меня не выдала их предательская дрожь, я посмотрела прямо ему в глаза.

С чуть заметной грустью он улыбнулся, ласково погладив меня по щеке. Затем резко поднявшись, схватил походный мешок и не оглядываясь покинул каюту. Таково прощание в стиле Даниэля.

Какое-то время отупело сижу и слушаю звенящую тишину. Там снаружи кричат чайки, бьёт волна о левый борт, а внутри с нарастающим звоном бушует тишина, пытающаяся покрыть меня своей пустотой. Без него. …

Вырываюсь и бегу, ступеньки вверх на палубу, к трапу, и вот я уже несусь по деревянной пристани к дому Агаты, словно эта проклятая тишина тянется за мной своими лапами, желая меня оглушить. И я точно знаю, что теперь без Даниэля даже на его яхте, на этом моём личном островке спокойствия, будет пусто и пугающе одиноко. Всей своей сутью, я ощущаю, будто у меня отняли нечто важное, словно причины дышать больше нет. И это не совсем страх — это самое, что ни на есть предчувствие!