— Так сразу и любимой? — сомнительно тянет Тихомиров и, прищурив глаз, рассматривает меня, словно впервые видит. — Ты ли это, Аренский Богдан Анатольевич?!

— Я, — слегка улыбаюсь его шутке и всё-таки усаживаюсь в кресло для посетителей. — Обновленный и воодушевленный.

— То есть мои угрозы будут лишь расточительством?

Киваю, уверенный как никогда в своих действиях. Даже если сейчас Ева сдастся и бросит меня, я больше не хочу такой жизни. Разведусь, отмоюсь от общественного дерьма и снова найду её. Даже на краю света другой галактики.

Они только мои!

— Ясно, — грустно тянет политик и прикрывает глаза сморщенной рукой. — Знаешь, Дан, я что-то устал в последнее время, а Рокси … она всё равно устроит светопреставление из вашего развода. Тут даже я ничего не смогу поделать, если только запереть в какой-то башне.

— Ну или выпороть ремнём, — продолжил варианты для спасения девушки самой от себя. — Она юна, разбалована и сильно ранена.

Игорь Леонидович снова превращается в камень.

— Я знаю, Богдан. Я знаю, как и то, что это моя вина. Я хотел затмить свою боль за счёт её радости, но этого оказалось мало.

— Мало. Ничтожно мало.

Мы оба молчим, думая каждый о своей утрате в тот далёкий день.

— Я понял тебя, Богдан. И считаю, твой долг исполнен. Я надеялся на твою помощь с дочерью, ибо я старею, но … не вышло. Твою финансовую поддержку, естественно, приму.

У меня отлегло от сердца. Я знаю этого человека с рождения, поэтому мне бы не хотелось вот теперь становиться врагами.

— Насчёт Роксаны у меня есть кое-какие соображения, но они вам вряд ли понравятся.

Мэр хмурит брови, но не рвётся узнать моих мыслей.

— Если будет желание, то встретимся, и я поделюсь с вами информацией.

Теперь кивает политик. Основной вопрос улажен, больше меня здесь ничего не держит.

Встаю, притягивая руку на прощание.

— Удачи на выборах, — желаю от всей души, хотя, как по мне, ему пора заканчивать с этой ролью.

— Взаимно, Богдан, — и крепко сжимает мои пальцы, а потом накрывает рукой и похлопывает. — Будь счастлив.

— Буду. Спасибо.

Я покидаю кабинет мэра, но едва прохожу холл, как натыкаюсь на поджидающую меня Роксану.

— Я не дам тебе развод.

Устало потираю глаза, так как сегодня ночью так и не уснул. Не хотел тратить минуты перед расставанием на сон.

— Я и не прошу, — отвечаю спокойно, но холодок в моём голосе тормозит приближение девушки.

Она недоумевающе смотрит на меня, пытаясь обыграть в партиях, которые я уже десяток лет успешно играю.

— Роксана, мы разводимся. И тут нигде нет знаков вопроса.

— Папа не позволит.

— Папа уже разрешил.

Гнев мгновенно искажает её красивое лицо, и она кидается мне на грудь.

— Ты не можешь меня бросить! — хватая за лацканы пиджака, Роксана пытается трясти меня как дерево, но я не позволяю.

— Не могу, конечно, — отрываю от ткани тонкие холеные пальцы и отбрасываю руки в стороны. — Чтобы что-то бросить, надо сначала это взять. Я не брал тебя. Никогда.

Она беснуется, и её взгляд мечется в разные стороны в попытке придумать такое, чтобы я тут же упал к её ногам.

— Брал! Брал! Ты лишил меня девственности! Я могу доказать!

Это был её единственный козырь, который держал меня в тонусе последние три года, но теперь уже нет.

— И я могу доказать, что это был не я. Хочешь назову имя твоего любовника вслух? Или лучше вернуться в кабинет папы? — и делаю ложный шаг в сторону холла, откуда недавно вышел.

— Нет! — ровно и зло. — Ты сука, Аренский! Отец убьёт меня!

Роксана сжимает кулаки и снова пытается убить меня взглядом. Мне всё равно… только жалость.

— Я сочувствую тебе, Рокси, — искренне признался ей, не собираясь выдавать её тайну, но только если её выходки не перейдут границы.

— Не надо, Дан! Себе и своей лохудре посочувствуй! Вы захлебнетесь в моём гневе и людской травле. Она так точно! Подстилка, которая легла под опекуна жены её бывшего мужа. Таки Санта Барбара! И такие истории очень любят пресса и телешоу и долго их мусолят.

Мне не нравилось, когда угрожают Еве. Ой, как не нравилось!

— Делай, что хочешь, Роксана, но я тебя предупредил. Если перегнешь палку, то сама станешь главной героиней всех ток шоу. Обещаю. И предупреждать больше не буду! А если хватит ума реально пакостить мне или Еве, то тебя от меня уже никто не спасёт. И даже ни папа, ни Кирилл. Запомнила?

— Да пошёл ты нахер! — показывая мне средний палец, Тихомирова гордо отступает в сторону.

— Пошёл. И тебе его встретить.

— Урод! Ты урод, Аренский! Был и останешься на всю жизнь. С тобой ни одна баба долго не выдержит!

Она кричит мне вслед, но я не реагирую и иду на выход.

Последняя фраза Роксаны цепляется за мозг… вот и проверим!

Богдан

Покинув фамильное гнездо Тихомировых, поскорее сел в машину.

— Богдан Анатольевич, куда теперь?

Водитель ждёт моего ответа, но я не знаю, что сказать и куда податься в ожидании решения Евы.

— В гостиницу.

Мы трогаемся в путь. Мой постоянный пентхаус на время пребывания в этом городе — единственное место, где нет воспоминаний, связанных с Теневой.

Странно, что после разговора с мэром и женой я не чувствую облегчения, но тут же понимаю почему.

Кирилл. Мой друг детства, практически брат.

Осталось расставить все точки над «i» и с ним. И, не давая себе времени, чтобы передумать, набираю Сабурова. Пока жду ответа, пытаюсь решить, что именно скажу — «просто прости» или «пошел на хер». Отвечают после третьего гудка.

— Почему-то я не удивлен! — без приветствия сразу с восклицания начинает Кирилл.

— Моим звонком?

— Нет. Тут всё понятно. Не удивлён тем, что ты всегда хотел чужое, да?

— Под «чужим» ты воспринимаешь что или кого, а, Кир?

Но, игнорируя мой вопрос, он продолжает давить на меня своим недовольством.

— Зачем ты бросаешь Роксану?! Она в ужасном состоянии.

Мне становится смешно и грустно одновременно. Всё признаки сумасшествия на лицо.

— Роксана- королева драмы, по которой МХАТ плачет чуть ли не с рождения, — ухмыляясь, делюсь умозаключениями со своим другом. — И если быть до конца честными друг с другом, то тебе это так же прекрасно известно, как и мне. Если не лучше. Но в тебе, смотрю, так родственные чувства взыграли, что ты решил всё свалить на меня? Или есть ещё причины?