Вместо «здравия желаю» он густым басом, перекрывшим рев двигателей, заорал:

– Мухин, ты почему не улетел с оборудованием? Ты что, сука, не знаешь, что, кроме тебя, никто с ним работать не может?!

Мухин, мягкий и, в общем-то, беззлобный человек, насколько успел узнать его Седой, вдруг напрягся, потемнел лицом и, взыграв желваками на густо поросших щетиной скулах, сжав кулаки, шагнул к полковнику.

– Господин полковник! – чеканя слова, сказал он. – Во-первых, я не сука, а офицер Вооруженных Сил Российской Федерации капитан Мухин Виталий Иванович! Во-вторых, ситуация складывалась так, что нужно было спасать вертолет с оборудованием и раненого разведчика. Времени снова запускать лебедку и спускать трос просто не было, ибо «духи» вели огонь по вертолету и разведгруппе с расстояния не более ста метров. И вы должны это знать, поскольку летчики спасательной команды вам наверняка об этом доложили. И, в-третьих, если вы еще раз позволите себе оскорбить офицера нецензурной бранью, я призову вас к ответу! Можете в этом не сомневаться! А теперь – честь имею, господин полковник! – Мухин кинул руку к виску и даже щелкнул каблуками сбитых в рейде ботинок, взбив облачко пыли. – Офицерский долг обязывает меня попрощаться с разведчиками, которые неоднократно спасали мне жизнь и все сделали для спасения нашего оборудования, рискуя своими жизнями. Докладываю вам, господин полковник, что в сегодняшнем бою один из этих достойных воинов пал смертью храбрых, прикрывая отход товарищей. Хотя вряд ли вам это интересно…

– Ну, понятно, капитан! – залепетал полковник, лицо которого цветом напоминало теперь созревший бурак. – Я же не знал… Прощайтесь, я подожду вас.

– В этом нет необходимости. Я доберусь до базы самостоятельно.

Багровый лицом полковник вскочил в машину, хлопнув дверцей так, что стекла едва не повылетали. «Уазик» взревел двигателем и, резко развернувшись, визжа покрышками, умчался, подняв облако пыли.

Мухин стоял напряженный, вытянувшись в струну.

– Лихо, Виталий Иванович! – сказал Седой, обнимая капитана за плечи. – Не ожидал от тебя такой отваги!

– Да разве это отвага – поставить хама на место? – уныло промолвил Мухин.

– А то! – ответил Седой, увлекая капитана к БТРу разведчиков. – Иногда для этого нужно не меньше мужества, чем в бою. Но, должен тебе сказать, за твой поступок я тебя зауважал: не каждый решится на такое.

– С тобой по горам полазишь – еще не то выкинешь! – вдруг улыбнулся Мухин, показав все свои тридцать два зуба. – И вообще, Седой, я не представляю, как буду жить без вас – разведчиков… Мне теперь будет категорически не хватать тебя рядом.

– А-а, видишь! – улыбнулся Седой. – А я тебе говорил, что ты ко многим вещам теперь будешь относиться по-иному… Ладно, пошли. Пацаны ждут!

Загребая носками ботинок тягучую ханкалинскую пыль, офицеры подошли к БТРу, где наблюдалась какая-то подозрительная возня: разведчики что-то мыли, спрятавшись за броней, что-то таскали в десантный отсек.

Седой обнялся с «механом» по кличке Славентий и оператором-наводчиком по кличке Серый, перебросившись с ними парой дежурных фраз. Славентий, видимо, уже знал о гибели Суслика, потому что глухо пробубнил: «Царствие небесное…»

Седой заглянул в десантный отсек – поперек отсека на лавки была уложена столешница от письменного стола, которая ломилась от деликатесов: разогретой, парящей соевым духом тушенки, вспоротых банок с килькой в томате, разломанных крупными кусками кукурузных лепешек… На газетке кучились, поблескивая ярко-красными боками, свежие тугие помидоры, пузырились зеленой кожурой маленькие аккуратненькие огурчики, лилово-белая редиска выстрелила длинными мышиными хвостиками… И самое главное: в пластиковом блюде, явно уведенном из офицерской столовой, лежали, лоснясь жирными боками, невесть где добытые две селедки, порезанные на тонкие ломтики и обложенные кусочками лука. На углу стола скромно приютились две бутылочки «Истока»…

Седой почувствовал, как болезненно сжался желудок в предвкушении трапезы: голод давал себя знать. Он сглотнул набежавшую слюну и широким жестом профессионального метрдотеля пригласил капитана Мухина к столу.

Разведчики расселись вокруг стола, вооружившись ножами, поскольку столовые приборы отвергали категорически. Лишь Мухину кто-то по-братски сунул ложку.

– Э-э, Славентий, у тебя что, машина разукомплектовалась за время нашего отсутствия? Совсем от рук отбился? – грозно спросил Седой.

Окинув взглядом стол, «механ» мгновенно вычислил свой косяк и быстро достал из-под десантной лавки противогазную сумку.

– Виноват, командир! – гаркнул он, извлекая из сумки разноцветные пластиковые стаканы, в которых обычно в офицерской столовой подавали компот. – Косяк устранен. А это – в знак извинения.

Славентий выудил из-под той же лавки запотевшую трехлитровую бутыль с квасом. Откупорил бутылку и на два пальца разлил в стаканы водку.

– Ну что, братишки! – сказал Седой, подняв стакан. – Закончился еще один разведвыход, который на сей раз принес нам непоправимую беду… Мы потеряли нашего боевого товарища, нашего снайпера – старшину Суслова Андрея Вениаминовича. Ему в августе исполнилось бы двадцать шесть лет. Но теперь уже не исполнится – он погиб молодым, оставив сиротой пятилетнего сына. Славентий, поставь ему стакан – полный, и положи хлеба краюху. Помянем, братишки, Андрюху. Пусть примет Господь душу воина Христова и дарует ей царствие небесное. Ну, и раз так получилось, что у нас первый тост поминальный, помянем всех русских воинов, павших на защите Отечества.

Разведчики молча выпили и дружно захрустели огурцами и редиской. Славентий тут же разлил водку по стаканам, зная закон.

– А Костя? – вдруг спросил Кум. – За Костю не выпили?

– А ты видел его тело? Или хотя бы могилу? – нахмурил брови Седой.

– Но мы же нашли… – начал было Кум, но Седой жестко прервал его:

– То, что мы нашли, лишь косвенно подтверждает факт гибели старшины Подольского. Кос-вен-но… Но пока я не увижу его тело, для меня он будет оставаться в живых! И то, что мы помянули его на месте предполагаемой гибели… Что ж… Приму на себя этот грех.

В десантном отсеке повисла напряженная тишина.

– Ладно! Проехали. Я не навязываю никому свою волю, каждый может считать, как хочет. Но для меня Костя жив… Что-то зажались мы. А ведь между первой и второй пуля не должна пролететь, – сказал Седой, разряжая обстановку и поднимая стакан. – Предлагаю этот тост поднять за нашего нового товарища, который уже дважды прошел по тернистому пути разведчика, проявив недюжинную смелость и качества, достойные русского офицера. Ни разу не включил при этом заднюю, не праздновал труса, не скулил, бился наравне со всеми. Думаю, на этом наше общение не закончится. Мы всегда рады видеть у себя в гостях капитана ВВС Мухина Виталия Ивановича!

Стукнувшись пластиковыми боками стаканов, Седой обнял летуна и сказал: