– Ну что вы меня? – Капитан был теперь на удивление спокоен. – Чем вы меня напугать хотите? Дисциплинарным взысканием? Да после того, что я прошел с разведчиками, меня уже вряд ли чем напугаешь! Так что не расходуйте калории на вопли, товарищ подполковник…

– Ладно, Мухин. – Зам внезапно успокоился и уселся на жалобно скрипнувший стул. – Иди и напиши мне рапорт о том, как ты прятался за камни, когда за секретным оборудованием прилетел борт; как саботировал вылет, из-за чего мы не можем до сих пор смонтировать и запустить в работу новейшую систему слежения. Все мне напиши без утайки. А эту свою «писянину» порви и выбрось на хрен!

– Это ваши домыслы, ничем не обоснованные и ничем не подтвержденные, – ответил капитан. – Вот вы сами их и обосновывайте и ищите им подтверждения. Секретный рапорт тоже рвите и выбрасывайте сами. Отвечать за это тоже будете самостоятельно. А новый рапорт я напишу. О вашем безобразном поведении, позорящем честь мундира, о бестактном отношении ко мне, как офицеру Российской армии, о грубейшем нарушении вами режима секретности и попытке уничтожить секретный документ.

– Ну, сука, ты меня еще попомнишь! – Зам вновь вскочил, опрокинув стул. – Я тебе устрою тут веселую жизнь! Ты у меня…

– Попробуй! – прервал его тираду капитан. – А скажи, подполковник, когда тебе на День защитника Отечества вручали медаль «За отвагу», тебе стыдно не было? Ты же и спишь у себя в кабинете, боясь ночных обстрелов. Ты же выходишь из штаба только на построение, а потом безвылазно сидишь в четырех стенах. Где ж ты умудрился отвагу проявить? В каких местах горной Чечни? Позоришь ты армию, подполковник! Стыдно мне за тебя! И за то, что я ношу такие же погоны, как и ты…

Мухин четко, по уставу развернулся через левое плечо и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Навстречу ему бежал взмыленный начальник штаба.

– Виталий, у меня со стола твой рапорт пропал. Он же секретный!

– Он у вот этого, – Мухин кивнул головой на кабинет зама. – Только товарищ подполковник его смял в комок и требовал порвать и выбросить!

– Вот урод! Зашел поговорить о тебе и, видать, дернул его со стола… Совсем оборзел! Ну, я ему сейчас преподам режим секретности!

– Не ведает, что творит! – рассмеялся Виталий и пошел в свой кубрик.

«А ведь прав был Седой! – подумал он. – Я ко многим вещам и явлениям стал относиться совсем по-иному!»

Распаренные после бани разведчики сидели в курилке, укрытой от солнца тентом, и предавались безделью. Говорить было не о чем: все уже было переговорено в кубрике за обедом. Да и не принято было в их среде задавать лишние вопросы. «Как вы?» – «Нормально». – «Тяжело было?» – «Сойдет!» – вот и весь разговор.

Разведчики, которые не ходили на выход, перестелили им койки, добыв где-то чистое постельное белье, натопили баньку, заготовив свежие березовые веники, нажарили огромную сковородку мяса, за которым пришлось гонять в Хасавюрт… И так было всегда. Это был закон, который в их маленьком коллективе соблюдался неукоснительно.

Седой полулежал на лавке в спортивных штанах и шлепанцах, обнажив торс, украшенный многочисленными шрамами от пуль и осколков, грея его на солнышке. Он закурил «Петра I», и голова его сразу закружилась от легкого кайфа: долго не дымил… Легкий ветерок обдувал курилку, и так приятно было просто сидеть, откинувшись на стену, не думая ни о чем, не заботясь о дне насущном, ибо в столовой было что поесть; в кубрике была его койка, на которой можно поспать, не отбивая бока о камни; был даже телевизор с видаком, по которому можно было покрутить американские боевики, со смехом глядя на то, как бравые Рэмбы и прочие Джоны в одиночку побеждают толпы врагов, не получая при этом ни царапины. И, что самое удивительное, у них никогда не кончались патроны, хотя затвором они зачем-то дергали постоянно… Эти фильмы разведчики смотрели, как комедии, взрываясь хохотом при каждом ляпе очередного Джона…

Выкурив сигарету, Седой закрыл глаза и, наверно, задремал. Потому что увидел себя вдруг в шортах на морском пляже. Море, чистое, прозрачное, отливающее лазурью, лениво плескалось у его ног. Он удивленно оглядывался вокруг и почему-то видел вокруг себя только женщин… Очень много женщин – красивых, молодых, полуобнаженных в своих ярких бикини. И все они, как по команде, вдруг повернули к нему свои хорошенькие головки, обворожительно улыбаясь. Стройная блондинка с шикарными формами и глазами цвета морской волны грациозно подняла свое тело с шезлонга и, покачивая бедрами, направилась к нему, призывно глядя ему прямо в глаза своими бездонными глазищами в обрамлении длинных, загнутых к солнцу ресниц. Седой шагнул ей навстречу и…

– …приехали. Какой-то полковник и подполковник. Вас зовут в канцелярию! – рядом стоял дневальный и что-то ему добросовестно рассказывал, стоя навытяжку.

Седой, не в силах сообразить, чего хочет от него солдат, все еще пребывал на пляже, всем сердцем устремившись к красавице-блондинке…

– Так, сынок, – оборвал он дневального, с огромным сожалением вынырнув из объятий сладкого сна. – Давай сначала и по порядку.

– Я ж и говорю: из Ханкалы какие-то начальники приехали по вашу душу. Полковник и подполковник. Приказано вас срочно отыскать и сказать, чтобы вы немедленно прибыли в канцелярию.

– Во как! Прям срочно? Иди, доложи, что я в бане, скоро приду.

Седой встал, потянувшись всем телом до хруста в суставах, и сказал разведчикам:

– На всякий случай соберитесь все в кучу. Чтобы в случае надобности я мог сразу же довести задачу. Большие пацаны из Ханкалы просто так с таким эскортом не приезжают, – он кивнул головой на бронированный «УАЗ» и две БМПшки, стоящие на площадке для транспорта. Броня была облеплена запыленными разведчиками в пропотевших банданах.

Седой зашел в кубрик и надел камуфляж со знаками различия и нашитыми над левым карманом орденскими планками. Пошоркал сапожной щеткой по разбитым берцам, но они уже давно приобрели устойчивый серый цвет и сапожному крему не поддавались. «Сойдет и так», – пробурчал Седой и отправился в канцелярию.

В канцелярии дым висел коромыслом, потому что там находилось человек пять офицеров, и у каждого в углу рта торчала дымящаяся сигарета. И все они склонились над огромной картой, полностью накрывшей стол.

Сердце Седого болезненно екнуло. Не было никаких сомнений по поводу целей визита незваных гостей из Ханкалы…

– Разрешите? – рявкнул Седой, потому что на его приход никто не обратил ни малейшего внимания – настолько все присутствующие были увлечены обсуждением того, что предстояло делать Седому и его группе.

Как по команде, головы офицеров повернулись к нему…