Чем больше я общался, тем более странная картина получалась. Оборотни прибыли как спасители королевства. Они ничего не хотели для себя, а только служили людям, защищали порядок.

Благосостояние народа начало расти, потому что прекратились междоусобные войны, были убиты все лорды-разбойники, и даже пара феодалов, не воевавших, а просто постоянно конфликтовавших с королем и требовавших больших уступок, погибли ночью в собственных спальнях. Их обнаружили с перегрызенными горлами, а с ними погибли их семьи и даже стража.

С другой стороны, я еще по рассказам Беольдра помню, что в Морданте ширятся Пятна Тьмы, появляются лужицы гнили, в которой гибнет все живое, и медленно разрастаются, превращаясь в озера, а еще в какие-то дни люди в ночи превращаются в подчиняющиеся чьей-то воле трупы и начинают вредить живым…

Проголодавшись, перекусил в одной простенькой забегаловке, где, однако, кормят сытно, а дочь хозяина зажигательно пляшет на помосте совершенно голая, фигура отличная, хотя морда страшноватенькая, однако сама веселится и улыбается во весь рот, ей хлопают и бросают мелкие деньги, добавочный доход заведению.

В нашей комнате Беата только что проснулась, глаза испуганные, попыталась подняться при моем появлении, но голова закружилась, и она со стоном рухнула обратно.

— Ну как спалось? — спросил я намекающим голосом. — Господи, что ты со мной творила! Как только не насиловала!.. Никогда бы не подумал, что такое возможно… Да-а-а, Мордант — это круто. Он мне теперь нравится еще больше.

Она пробормотала:

— Ты чего?

Я изумился:

— А ты что, не помнишь?

Она смотрела исподлобья.

— Помню только, что мы с тобой пили, а потом о чем-то говорили…

— И даже не помнишь, — спросил я с диким изумлением, — кто-то тебя в гостиницу привел? Или принес. Ну, это как обычно…

Она помотала головой, скривилась от этого движения, ухватилась за стену, лицо побледнело еще больше.

— Господи, что там было за вино?

— Просто тебе хотелось расслабиться, — сообщил я. — Все работа, обязанности, нагрузки, а оторваться хотелось… Вот ты и оторвалась! На мне в первую очередь. Тоже синяки еще те поставила. Хочешь посмотреть?

Она проследила взглядом, что я стал расстегивать, сказала поспешно:

— Не надо!

— Тебе ж легче будет, — заверил я, — когда увидишь, как ты мне отомстила…

— Не надо, — отрезала она и на всякий случай отвернулась к стенке. — Не хочу и видеть… Мне так гадко!

Я изумился:

— Неужто первое похмелье?

— Не первое, — буркнула она, — но так я еще никогда… Стыдно вспомнить…

— Ага, — сказал я торжествующе, — вспомнила, как меня терзала и чего требовала еще!.. Даже и не знал, что и так можно… Во дают в Морданте!.. А че, мне понравилось…

Она потрясла головой, снова сморщилась от головной боли.

— Нет, этого не помню. То была не я.

— А хто?

— Какая-то пьяная женщина, — произнесла она вяло, — а когда я пьяная, разве то я?

— Хорошая логика, — одобрил я. — Вроде бы женская, но маковое зернышко смысла в ней все-таки есть, так что не совсем женская. Ты молодец!

Она посмотрела с подозрением:

— Ты о чем?

— Да я не про постель, — заявил я. — Хотя там ты, оказывается, просто фурия какая-то ненасытная!.. Ты всегда такая или только когда высвобождаешь в себе свое темное «я» с помощь алкоголя?.. Хотя для меня это неважно, главное — результат, а с ним ты приятно удивила, даже изумила, просто ошарашила…

Она все больше кривилась, словно я бил ее толстой палкой по голове, простонала с отвращением:

— Я же говорю, ничего не помню!..

— Ну дык это и понятно почему, — сказал я понимающе, — я на что уж толстокожий, и то чуть со стыда не сгорел от того, что ты со мной выделывала… Но я запомнил, это ж не я делал, а со мной вытворяли, а я хоть и жутко стеснялся, но не могу же отказывать женским требованиям, а то вдруг не то обо мне подумаешь, а для нас это очень важно…

Она простонала сквозь стиснутые зубы, вид у нее такой, что вот бы сквозь землю провалиться, но до той еще кровать и два этажа, не получится.

— И откуда ты взялся…

— Гм… — пробормотал я, — в самом деле, откуда… Я слышал, что все началось с кистеперой рыбы, что сдуру вылезла на берег. Но некоторые уверяют, что еще раньше были какие-то амебы… Ладно, ты пока спи…

Она простонала:

— Не могу. Блевать тянет, как только на тебя посмотрю…

Я взглянул на веранду, там плотный навес из толстого полотна вместо крыши, высокий барьер и два глубоких кресла.

— Давай оттащу тебя на свежий воздух, — предложил я. — Там на балконе и вздремнуть сможешь. Зато быстрее в себя придешь.

Она с трудом вылезла из постели, я помог ей одеться, стараясь не задевать разогретые под одеялом вторичные половые признаки, очень уж просятся в мои ладони, но я устоял, вывел ее, покачивающуюся, на балкон, усадил и даже заботливо укутал одеялом ноги, подтащив его ей почти до подбородка.

— Отдыхай, — сказал я, — проветривайся, освежайся. Завтра будешь как огурчик.

— Такая же зеленая и в пупырышках?

— Сейчас ты вообще фиолетовая, — утешил я. — Отдыхай.

— А ты куда? — спросила она несчастным голосом. — Ты никуда не ходи, я за тебя отвечаю…

— Да куда же я от тебя такой уйду, — ответил я и добавил, не удержавшись, ехидство из меня почему-то так и прет, наверное, съел что-нибудь: — Такой жаркой, страстной и требовательной!

Она застонала и закрыла глаза.

Я постоял на балконе, глядя на ночной город. По городам Армландии, Турнедо и Варт Генца, не по всем, правда, поздно вечером проходит стража и требовательно стучит в окна, требуя, чтобы гасили свет и ложились спать. Дескать, утром Господь призовет на работу. На самом деле, конечно, слишком много пожаров от копеечной свечи, выпавшей ночью из подсвечника и подпалившей ковер на полу. Не жаль этих дураков, забывших погасить свет, но от их паршивой хатки сгорит весь квартал, а то и город, как бывало часто…

Здесь огни не гасят. У большинства либо светящийся мох, либо ярко горящие днем и ночью камни. Свет так ярок, что когда ложатся спать, их накрывают кастрюлями, ибо даже через плотный платок свет почти такой же.

А в домах, где простые свечи, просто плюют на призыв гасить их перед сном, здесь это лишь пожелание властей, а не закон. Хотя, как я понял, скоро оборотни и этих беспечных занесут в преступники. Что встретит понимание и поддержку остального населения, опасающегося пожаров из-за глупых соседей.