Катрин Уилфрид искала донну Анну. В этом сумасшедшем, карнавальном, сумбурном лагере найти ее было все равно, что вытащить иголку из стога сена. Вильяма она потеряла почти одновременно с Анной, но за него она была спокойна: он наверняка ошивался рядом с собирающими катапульты рыцарями, а вот Анна – куда могло унести эту беспокойную донну? Идя вдоль берега, Катрин жалела, что дала согласие на высадку на берег: ей все больше хотелось оказаться в спокойной атмосфере «Модены», здесь же все время мерещилось, что на лагерь вот-вот нападут. Эта мысль стала навязчивой – стоило кому-то крикнуть или раздаться звуку рога, как Катрин оглядывалась в страхе, ожидая увидеть лавины сарацин, обрушивающихся на лагерь.

Берег был изломан огромными нагромождениями скал и камней, разбросанных по песку. Скалы то вздымались выше человеческого роста, то терялись в песке и море. Катрин, щупая руками острые срезы каменной породы, пошла вдоль высокой скалы.

«Неужели я действительно здесь?» – думала она, улыбаясь недоверчивости к собственным ощущениям. Солнце жгло лицо, теплые камни – руки, туфли утопали в песке, а ей вся эта ситуация казалась все больше похожей на сон. Она в Египте, вместе с крестоносцами, этот берег – реальность, эти люди – реальность, но все это казалось миражом под слишком жарким солнцем.

– Эй! Вы моя пленница! – прямо перед ней из скалы выскочил маленький карлик. Катрин на мгновение испугалась, но потом поняла, что это всего лишь мальчик, лет четырех или пяти, одетый во взрослые одежды. Он угрожал ей деревянным мечом, и Катрин подняла руки.

– Вам не кажется, рыцарь, что нападать среди бела дня на безоружную женщину – поступок далеко не самый благородный? – спросила она у кудрявого белобрысого мальчика.

– Я султан! Я презираю рыцарские правила! Я попрошу за вас выкуп!

– Отпусти ее! – раздался повелительный голос сверху, и Катрин, стоявшая, прижавшись к скале, подняла голову – на самом краю высокой скалы, превышавшей ее рост на полметра, стоял маленький принц Людовик, одетый в костюм крестоносца.

– О, принц, как вы вовремя! – воскликнула она, заламывая руки, вся эта ситуация ее чрезвычайно развлекала. – Умоляю, спасите меня от этого грозного султана.

– Не бойтесь, сударыня, отныне вы под моей защитой, – серьезно произнес маленький принц и спустился на уровень ниже. – Ты, нижайший из смертных, исповедующий дурную веру, на тебе лежит вина гибели стольких добрых христиан! Я посчитаю за честь убить тебя! – принц был так грозен и так свирепо размахивал маленьким мечом, произнося свою речь, что мальчуган сперва нерешительно отступил, а потом и вовсе испуганно попятился прочь.

– Ну же, трус! – спрыгивая со скалы на песок, продолжил принц: – Моли о пощаде!

– Нет! – вдруг уперся мальчуган. – Не буду! Сначала сразимся!

Людовик был старше малыша, но это, похоже, их не смущало.

– Стойте здесь, благородная дама, – остановил Людовик Катрин. – Я только преподам урок этому неверному.

– Принц, вы же не собираетесь драться с тем, кто младше вас? – спросила с интересом Катрин.

– Не имеет значения, молод он или стар. Он посмел напасть на христианина! – воскликнул маленький Людовик.

Кудрявый голубоглазый мальчуган насупился и обиженно приготовился к бою. Они сначала дрались на мечах, потом сцепились врукопашную и упали на песок, катаясь и пыхтя. Катрин уже начала беспокоиться: принц мог не рассчитать сил и серьезно ударить малыша.

Но тут, как глас с неба, послышалось:

– Сир Людовик! Вас ищет батюшка! – принц вскочил и помчался прочь тут же, оставив даму и противника, забыв обо всем. Катрин опустилась на колени рядом с мальчиком и рукой сбросила с его волос песок.

– Он победил? – спросил мальчик, убирая свой меч за пояс.

– Нет, мой господин, – сказала Катрин, поправляя мальчику рубашку, – он бежал, и я по-прежнему ваша пленница.

Мальчик вытер слезы, размазывая по лицу пыль.

– Как тебя зовут, малыш? – спросила ласково Катрин.

– Меня зовут Филипп, я не малыш.

– Давай, я отведу тебя к твоим остальным пленницам? – предложила Катрин, предположив, что мать Филиппа уже с ума сходит, бегая по берегу. Она взяла его на руки, и мальчик, вначале сопротивлявшийся, вскоре ощутил всю прелесть подобного способа передвижения, оказавшись выше всех и наблюдая с высоты весь лагерь.

Донна Анна положила руку на лоб раненого и прошептала:

– По крайней мере, у него нет жара.

– Он был вчера, – ответил герцог Бургундский, с грустью глядя на уснувшего де ла Марша. – Граф потерял много крови, ему полезно поспать, пойдемте.

Они вышли из шатра.

– Почему он бросился так необдуманно в атаку? – спросила Анна, поворачиваясь к герцогу. – Почему не подождал остальных?

– Вы не измените своего отношения к графу, если я объясню вам, почему он так поступил? – спросил герцог.

Донна Анна нерешительно посмотрела на герцога, потом на шатер и сказала:

– Я не изменю своего отношения, я уверена.

– Герцог! Донна Анна! – Вильям Уилфрид подошел к ним и рассказал, что король отбыл только что с армией в Дамьетту, оставив лагерь на воинов герцога и графа Суассонского. Герцог позволил ему самостоятельно расставить гарнизоны, и когда он ушел, весьма довольный оказанным ему доверием, донна и герцог пошли медленно в сторону пляжа.

– Граф де ла Марш, донна Анна, старше меня на шестнадцать лет, может, даже больше, поэтому он был уже рыцарем, когда наш король Людовик скончался и оставил королевство на свою жену и маленького сына. Многих баронов не устраивала власть в руках королевы, они считали, что маленький король будет не в состоянии управлять страной, поэтому они решили отстранить их от власти и подняли восстание. Их можно понять, они ведь не могли точно знать, справится королева Бланка с властью или нет и что получится из мальчика. Среди наиболее рьяно выступавших сеньоров был Гуго, граф Маршский, но очень скоро он изменил свое отношение к ситуации – королева блестяще справилась со всеми войнами и восстаниями, оставшимися ей в наследство от мужа. Осознав свою ошибку, граф раскаялся и присягнул на верность королю.

– Так в чем же проблема? – спросила донна Анна. – Ведь говорят же, кто старое помянет, тому глаз вон. Неужели король не простил его?

– Король простил и уже давно забыл об этом. Недаром же он сделал де ла Марша одним из своих маршалов. Но другие не забыли и продолжают напоминать ему о проступке, выставляют на посмешище, упрекают… Кто может вынести подобное? Мне кажется, именно поэтому он, стремясь доказать свою преданность королю, сразу бросился в самое пекло битвы. Он хотел искупить прошлое настоящим, мой бедный друг.

– А король? – с любопытством спросила Анна.

– Король, видимо, чувствует, как болезненно воспринимает де ла Марш уколы, поэтому он всегда защищает его и всячески демонстрирует ему свое расположение. Он вчера и сегодня справлялся о его здоровье и навещал его.