– Эй, тише, Шеншенат, тише. Я с тобой.

Он осторожно опустил Рингила на землю. Ощупал, проверяя, нет ли ран. Рингил оттолкнул его.

– Я в порядке… просто порезы. Меня чем-то стукнули по голове.

Клитрен кивнул и убрал руки – в этом жесте было нечто до странности утешительное. Он присел рядом с Рингилом, продолжая разглядывать побоище.

– Видел, кто это сделал?

– Засада. Очень быстро… – пробормотал Рингил, а потом почувствовал, как надвигается новый приступ кашля, и поддался ему, выжал из него все, что мог. Слабым кивком указал в сторону. – Вон из того переулка. Как гребаные демоны.

– Но… – Охотник за головами нахмурился. – Их, наверное, было много?

– Не видел. Не успел разглядеть, – слабым голосом произнес Рингил, не забывая про ихельтетский акцент. – Не знаю.

Клитрен огляделся и заметил Венжа. Рингилу показалось, что его губы в тот момент плотно сжались. И, кажется, в глазах что-то блеснуло.

– Так он тебя разыскал, да? Венж. Сказал, что ему понадобилось?

Нахлынувшая осторожность походила на озноб. Рингил покачал головой и двинулся наугад, прощупывая путь:

– Он меня нашел, да, в таверне, наверху. Но не сказал, что стряслось. Дескать, нечто важное. Но на нас напали раньше, чем он успел объяснить.

– В таком случае, куда вас всех понесло?

Он не вышел из роли и опять тряхнул головой, словно пьяный.

– Н-не знаю. Может, на площадь. В контору. Он казался… возбужденным.

Клитрен присел на корточки.

– Хрень какая-то. Он оставил мне записку в гостинице. В ней написано, что он возвращается в таверну, чтобы поговорить с тобой о чем-то важном. И чтобы я искал его там. Ну, я пошел туда, а мне сказали, что он отправился в гавань и велел следовать за ним. Я – в гавань, там – ни души, и какая-то пьяная причальная крыса сообщает, дескать, компания бравых парней ушла по той улице. Я даже услышал звуки битвы, но не успел добежать…

Рингил кивнул. Ночью звон стали и стоны умирающих могло унести по меньшей мере на полмили. Он начал вставать и обнаружил, что к ногам возвращается сила.

– Все закончилось так быстро, не успеешь и поссать, – честно сказал он. А потом прибавил, мысленно извинившись перед Эгаром: – Слушай, кажется, я видел копья-посохи. И кто-то завыл. Ты не слышал?

– Степные головорезы? – На лице Клитрена отразилось сомнение. – Ты думаешь? Ну да, тут работали какие-то дикари, но я не слыхал про маджакские роты в наших краях с окончания войны. И никого из них в городе не видел.

– Может, мне показалось. Я же по башке получил. – Рингил побродил туда-сюда в поисках Друга Воронов и обнаружил его в луже крови. Вытер, как мог, тряпкой, которую подобрал с трупа, неуклюже засунул обратно в ножны на спине. Проверил, не выпал ли драконий кинжал из рукава, и немного ослабил крепление. Окинул улицу взглядом – нет ли свидетелей?

– Твою мать, Венж. Как же так.

Клитрен стоял около трупа охотника с топором и пристально смотрел на него. Когда Рингил подошел и встал чуть сзади, Клитрен бросил на него машинальный быстрый взгляд – привычка, выработавшаяся за годы сражений, – а потом опять погрузился в мрачные раздумья над павшим товарищем. Ссутулился, будто подставляя затылок. Рингил понял, что медлит.

– Ты давно с ним знаком?

Клитрен пожал плечами.

– Четыре… нет, пять лет. Для нашего дела это долго, верно? Он сюда приехал из Трелейна за киской, в которую втрескался, пока носил мундир. – Клитрен присел, чтобы быть лицом к лицу с трупом. Вздохнул и подпер подбородок кулаком. – Иногда он бывал высокомерным маленьким засранцем. Но в заварушке лучшего товарища за спиной и придумать нельзя. Он пару раз точно спас мне жизнь.

– Значит, мы теперь не отправимся к Пестрым воротам.

– Нашему плану все равно каюк. Ты разве не слышал? – Клитрен поднял голову и взглянул на Рингила. – Я думал, слышал. Он не мог об этом не услышать – может, потому и заторопился куда-то…

Сердце Рингила забилось чуть быстрее.

– Что я должен был услышать?

– Мы получили весточку из Крепости. – Охотник за головами произнес это почти равнодушным тоном, словно ему было все равно. Он не сводил глаз с ран Венжа. – Никто не выйдет за пределы городских стен до новых распоряжений. Говорят, у некоторых рабов из каравана, ограбленного вчера, чума.

И вот ты падаешь в разверзшуюся под ногами пропасть.

Ничего нового в этом нет. По меньшей мере последние десять лет жизни ты провел, гадая, какой конец тебя настигнет. До того ты был слишком молод и полон жизни, чтобы по-настоящему верить в собственную смерть, но война все изменила.

На войне ты привык воспринимать смерть как нечто повседневное и обыденное, кроющееся за каждым плохо рассчитанным ударом меча или неверным шагом. Беспощадный жнец был рядом с тобой в вопящем хаосе битвы, косил друзей и врагов без разбора, время от времени бросая взгляды в твою сторону и ожидая малейшего промаха или намека – дескать, устал от этого дерьма, забери меня отсюда. А после битвы жнец приходил к тебе, сытый, погруженный в тихие раздумья, скалился с застывших лиц воинов, павших в муках, маячил за спиной вместе со слабеющими криками и плачем раненых, которым никто не в силах помочь. Беспощадный жнец был твоим другом и исповедником, он желал близости – и хоть все затянулось, ты знал, что этот коварный соблазнитель рано или поздно тобой овладеет.

Просто не таким способом.

Клитрен без единого звука рухнул под ударом драконьего кинжала. Опомнившись, Рингил осознал, что воспользовался рукояткой, и хотя в коротких волосах охотника за головами виднелась кровь, Клитрен точно должен был выжить, чтобы вновь сразиться с кем-нибудь. Наверное, в этом был смысл.

Гавань. Ему срочно нужно в гавань!

Там, где в ночи тусклой полосой зажглась Лента и над морем распростерлось иллюзорное спокойствие, под которым скрывалась жажда странствий, – тихонько и нестройно плескались волны у свай и прерывисто поскрипывали, натягиваясь, причальные канаты, не позволявшие волнам унести суда. На одном конце набережной тихие пьянчуги притулились на сваленных в кучу рыболовных сетях, словно три баклана, бормоча себе под нос матросские песни и передавая друг другу флягу с вином. Рингил быстро проковылял мимо, и один из трех приятелей пьяно его поприветствовал, а двое других, более осмотрительных – или просто более трезвых, – на него шикнули. Дальше, в густой тени, которую отбрасывала стена таможни, он услышал пыхтение и гортанные ритмичные звуки: какому-то матросу отсасывали задешево. Кажется, во тьме даже собралась очередь.

Эрил, повиснув на перилах «Милости Королевы болот», курил криновый косяк. Увидев Рингила, он выпрямился, бросил сигаретку в щель между бортом и пристанью и сошел по трапу, кривясь от ухмылки. Рингил вскинул руку, предостерегая. Покачал головой.