Лео, разумеется, не стал называть врагов поименно, чтобы каждый смог заполнить пробел собственным вариантом.

– Гребаные стирийцы! – рявкнул кто-то.

– Проклятые южане!

– Аристократы!

– Мы одержали великую победу над тиранией! – взывал Лео. – Мы завоевали шанс выковать новый Союз на зависть всему миру!

Он покрепче утвердился на ногах так, чтобы иметь возможность звучно хряснуть костылем по плиткам пола.

– Но мы должны начинать наводить мосты! Привлекать к себе добрых людей – таких, как вот эти мои старые друзья из Инглии. Раздоры нам ничем не помогут! Нам нужно равенство! Нам нужна лояльность! Нам нужно единство!

Под гром аплодисментов, от которых звенело в ушах, он подковылял обратно к своему месту и рухнул, морщась и тряся железной ногой, чтобы немного ослабить ее контакт с натертой культей.

Гловард выглядел еще более ошеломленным, чем прежде.

– Но ты ведь… ничего не сказал!

Может быть, он и действительно «предан и усерден», как сказала Савин, но Лео уже забыл, какой он тугодум.

– Только идиот полезет выступать перед этим сбродом, чтобы что-то им сказать, – буркнул Лео, вытирая выступивший на лбу пот. – Весь вопрос в том, чтобы смешать в одну кучу несколько нужных слов, а главное, смотреть им в глаза.

Он сверкнул в сторону публики скромной улыбкой, над которой понемногу работал. Взмахнул рукой, отметая поздравления людей, наклонявшихся к нему с задних скамей, чтобы похлопать по плечу.

– Тут важно пробудить чувство. Заставить их думать, что ты один из них. Доказать, что толпа тебя поддерживает. А для того, чтобы что-то сделать, надо выбрать несколько человек и говорить с ними за закрытыми дверьми.

Юранд глянул на него чуть ли не с восхищением. Счастливый проблеск того, как он глядел на Лео прежде… чем все это случилось.

– Я думал, ты всего лишь солдат.

– Я и есть солдат. – Лео передвинул за отворотом куртки бесполезную руку и отсалютовал в сторону галереи. – Просто поле боя теперь другое.

* * *

– Когда этот говнюк стал таким красноречивым? – проворчал Орсо, развалясь в своем абсурдном крошечном креслице. Он и сам едва не зааплодировал Лео. – Равенство? Да он тут, наверное, самый привилегированный из всех этих ублюдков.

– Не считая вас, – пробормотала Хильди.

– Не считая меня, совершенно верно, Хильди, благодарю тебя… Его семья имела собственное место в этом чертовом зале на протяжении нескольких веков. Его деда самого едва не избрали королем. А когда он проиграл на выборах, то стал изменником. Яблочко от яблони, а?

– Ну, тем не менее, вы не можете отрицать, что народ относится к нему с теплотой.

– О да! Молодого Льва всегда любили.

Брок казался все тем же честным инглийцем – ничего похожего на цветистый стиль Суорбрека, – но теперь он дирижировал толпой так, словно это был его персональный оркестр, уверенно направляя нервничающих бывших лордов куда ему было нужно. Теперь на передних скамьях рядом с ним сидела дюжина славных молодых героев из Инглии, готовых одобрительно кивать любому его высказыванию, словно оно исходило из уст самого Эуса. Орсо начинал думать, что теперь Лео стал гораздо более опасен, чем когда все его члены были при нем.

– И он еще говорит о лояльности, ты можешь себе представить? Он, который несколько месяцев назад поднял мятеж против короны!

От подобного лицемерия перехватывало дыхание. Однако публика, по-видимому, обладает ненасытным аппетитом к лицемерию. Взять хотя бы Ишера, который еще не так давно обогатился превыше любых корыстных мечтаний, изгоняя разорившихся арендаторов с общинных земель, а теперь взял за правило проповедовать бережливость, одеваясь в самую вызывающе-скромную одежду цвета грязи, какую только можно вообразить.

– Граждане, прошу вас! – тщетно взывал Ризинау, уже которую неделю пытавшийся навести в этой неразберихе хоть какой-то порядок. – Вы забыли о нашей конституции!

И тут Орсо начал смеяться. Сперва это был тихий смешок, который он попытался сдержать, но тот вырвался наружу. Смех распирал его, как взрывчатка. С каждым лицом, которое попадалось ему на глаза, делалось только хуже. Чудовищно богатый изменник Ишер, прячущийся под прикрытием скромной праздничной одежды простолюдина… Неудачник и ренегат Брок, превозносимый до звезд за патриотизм и доблесть… Трус и фантазер Суорбрек, разыгрывающий из себя бесстрашного защитника простонародья… Смертоносная лавина напыщенных поучений, сентиментальное хватание друг друга за глотки, стояние насмерть за ежедневно меняющиеся принципы, слезное провозглашение верности до гроба каждый день новым идеалам… Худшие представители человечества, втиснутые на места, где должны были быть лучшие. Корона из дерьма.

– С вами все в порядке? – вполголоса спросила Хильди с озабоченным видом.

Орсо уже сотрясался от хохота, разносившегося по всему залу. Никому, кроме него, однако, не было весело – и в особенности председателю.

– Может быть, ваше величество объяснит, что ему кажется столь забавным?

– Даже не знаю, с чего начать! – На глазах Орсо блестели слезы. – Ваш великий эксперимент? Ваша изумительная новая система? Поверьте, никто не получал меньше удовольствия, чем я, от того, как здесь велись дела прежде; однако мои предшественники правили Союзом шесть веков. А вы? Хорошо, если вам удастся продержаться хотя бы шесть месяцев!

– Капитан Броуд! Мы не можем позволить, чтобы этот кавалер выказывал неуважение к нашей Ассамблее!

Броуд устало поправил на носу стекла и принялся пробираться к королевской загородке. Орсо вскочил с места.

– Разве мы не все здесь равны? – завопил он, адресуясь к галерее для публики в подражание возбужденной манере Суорбрека. – Разве каждый гражданин не заслуживает равных шансов высказать свое мнение? Даже столь низменное существо, как король?

– Пускай говорит! – крикнул кто-то.

– Пускай договорится до петли!

– Вы все угрожаете! Когда же вы наконец доведете дело до конца? – отозвался Орсо.

На него вдруг снизошла необъяснимая храбрость, как это было при Стоффенбеке. Храбрость, рожденная страхом, скукой, разочарованием и – по крайней мере, немного – опьянением. Ингредиенты, конечно же, далеко не героические, но если пирог хорош на вкус, никому нет дела, что пошло в начинку.

– Если вспомнить, сколько достойных людей вы уже повесили, я бы предпочел присоединиться к ним, чем терпеть этот хор льстецов, бандитов и лицемеров!

– Да как вы смеете? – Голос Ризинау, впрочем, больше походил на жалостное поскуливание, чем на разъяренный рев. – Мы творим будущее!

Орсо ощущал к нему почти симпатию.

– Поверьте человеку, побывавшему на вашем месте: вы всего лишь символическая фигура на носу корабля дураков. Нет, я не сомневаюсь, что в этом зале есть хорошие люди с добрыми намерениями. У вас была возможность изменить все к лучшему, и верьте или нет, но никто не желал вам успеха больше, чем я. Но вы, черт вас подери, так ничего и не достигли! Я знаю, в моих устах это может показаться издевкой, но… вы просто недостаточно качественный материал. Вы – бесполезный бурдюк, наполненный бахвальством! Вы – горелая спичка!