на сестру. Его вера в меня согрела мое сердце.

– А может, все заплатят победителю по пять долларов? – Все разом уставились на меня, разочарованно качая головами. Судя по всему, корейцы гораздо серьезнее относятся к наказанию и получают от него гораздо больше удовольствия, чем от поощрения. Принято к сведению.

Джин Хи, оглядевшись по сторонам, заметила что-то в углу комнаты. Улыбка скользнула по ее лицу. Она посмотрела на брата с лукавой ухмылкой.

– Проигравший должен будет весь день носить эту шапку с пандой, сделать в ней сотню фотографий и опубликовать их в Интернете.

«Какое милое наказание придумала двенадцатилетняя девочка», – подумала я.

Так было до тех пор, пока с последними картами не случился эпический провал, и я оказалась на дне.

И вот теперь я ношу эту пушистую шапку. На улице восемьдесят градусов, а мне придется таскать на голове мохнатую панду во время нашей поездки в зоопарк. К сожалению, все настоящие панды вернулись в свой домашний зоопарк в Китае, так что в Сан-Диего я буду одинокой грустной пандой.

Я ищу второй тюбик солнцезащитного крема и засовываю его в рюкзак. Кожа Джейкоба выглядит уже получше, за последние недели он неплохо загорел, но поостеречься не помешает. На всякий случай беру с собой и бальзам для губ Burt’s Bees. Джейкоб пристрастился к нему.

Накинув лямки на плечи, выхожу из комнаты и спускаюсь вниз.

Шепот Джейкоба привлекает мое внимание и останавливает ход моих мыслей. Он в комнате Хелен, в которой живут его мама с сестрой. Поначалу разговор кажется напряженным. Но обычная беседа на корейском языке нередко можно ошибочно принять за спор. Я внимательно прислушиваюсь к тому, что обсуждают Джейкоб и его мать, проверяя, достаточно ли я понимаю слов, чтобы выяснить, о чем они говорят.

Неужели сожаление о том, что в детстве я бросила корейскую школу, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь? Я мысленно трясу кулаком в воздухе, грозя самому большому огорчению в своей жизни, и на цыпочках приближаюсь по коридору к гостевой комнате.

– Они сказали, почему? – спрашивает миссис Ким.

– Ты знаешь почему. Те же причины, что и всегда. Они хотят контролировать мою жизнь. – Кажется, Джейкоб раздражен. Я представляю, как он дергает себя за волосы, как обычно, когда чем-то расстроен. – Руководство осталось недовольно нашим разговором. Думаю, мы слишком сильно надавили. Наши требования были чрезмерны. Я должен был просто согласиться.

– Нет, Джейкоб. Ты постоял за себя, и мы ясно дали понять, что не позволим плохо с тобой обращаться. Мы просто поставим их в известность, что возвращаться раньше не входит в наши планы. У нас билеты на самолет, которые мы не можем обменять.

– Думаешь, им на это не наплевать, мама? Черта с два. Они скажут, что вы с Джин Хи можете остаться, а меня все равно заставят вернуться, – говорит Джейкоб.

Вернуться в Корею пораньше? Но почему? И когда? Он же в отпуске. Разве его могут заставить вернуться, если он этого не хочет? Мое сердце начинает биться быстрее, а в голове уже прокручивается миллион вариантов сцены прощания. Нет, не сейчас, пожалуйста, не сейчас.

– Отстой, скажи? – кто-то тихо шепчет за моей спиной. На верхней ступеньке лестницы сидит Хи. Она выглядит так, будто кто-то украл ее щенка.

– Эй, что происходит? – шепчу я в ответ, надеясь, что дрожь в моем голосе останется незамеченной.

– Утром звонила Хэ Джин, менеджер Джейкоба. Велела Джейкобу завтра же вернуться в Корею. Руководство в ярости от… – Она недоговаривает.

– В ярости от чего? – спрашиваю я.

Но чья-то рука ложится мне на плечо, и я от неожиданности отскакиваю назад. Прикрываю рот, чтобы заглушить крик.

– Извини, не хотел тебя напугать, – говорит Джейкоб. Его лицо выглядит несчастным, и мне хочется немедленно заключить его в объятия и не отпускать. Хочу сказать, что он не может уехать, что я не позволю ему, что я поговорю со студией и объясню, что ему нужно остаться, его лодыжка еще не зажила. Он может притвориться, что ему все еще больно, как на вечеринке. Или я натравлю на них маму. Она сумеет заставить их отступить. Она профессионал.

Но вместо этого я просто стою, прижав руки к бокам, не в силах смотреть ему в глаза.

Джейкоб протягивает руку и поднимает мой подбородок, мои глаза встречаются с его.

– Эй, – говорит он, – классная шляпа. Он улыбается, но мышцы вокруг рта напряжены. Это не его улыбка на камеру, но и не улыбка радости.

– В чем дело? – с трудом выговариваю я. – Ты уезжаешь? – Последнее слово наподобие огромного валуна перекрывает мне дыхательные пути.

– А вас двоих не учили, что подслушивать неприлично?

Я оглядываюсь на Джин Хи, она таращится на меня, у нас обеих одинаковое выражение беспокойства на лице.

Джейкоб хватает меня за руку, тащит в свою комнату и закрывает дверь. Подводит меня к кровати и садится, приглашая сесть рядом. Буквально прошлой ночью на этой кровати мы целовались и обнимались. Меня захлестывают воспоминания о его коже чуть выше пояса джинсов.

Но теперь я боюсь того, что может произойти здесь дальше. Я гляжу на него, на его профиль с сильной челюстью и точеной скулой, которым могу любоваться часами. Но сейчас этот профиль – стена, воздвигнутая для того, чтобы я не смотрела ему в глаза.

– Помнишь видеоконференцию, которая на днях у меня была с моей командой менеджеров и студией? – Он колеблется. – Все прошло не очень гладко. Мы отказались подписывать новый контракт с дополнительными условиями, касающимися маркетинга шоу. – Он замолкает. Мне больно на него смотреть. – И, по всей видимости, наши с тобой фотографии стали вирусными, привлекли больше внимания, чем ожидалось. – Невооруженным глазом видно, как трудно дается Джейкобу это признание.

Он говорит о «нас», но сейчас это не обо мне и о нем. Похоже на корпоративный жаргон или что-то в подобном роде. И когда он произносит эту фразу, кажется, он уже далеко.

– Руководство студии недовольно. И это еще мягко сказано. – Он опускает голову, глаза закрыты от досады. – Студия настаивает, чтобы я вернулся в Корею. Пора, дескать, готовиться к пресс-конференции, скоро начнутся съемкии следующего сезона, – объясняет он. – А до этого, говорят, придется поработать над ошибками. Попытаться, хм, «минимизировать негативные последствия» для легенды моих отношений с Минги. – Сейчас его голос доносится как будто издалека. Не знаю, то ли это из-за того, что он шепчет, то ли из-за стука в ушах.

– Твоих отношений? С Минги? – переспрашиваю я. Теперь мне ясно, что он просто повторяет чьи-то слова. Джейкоб никогда не называет ее Минги, это слишком фамильярно. Всегда только Мин Гён.

– Ну, то есть… понимаешь,