комнату, где играли мальчишки. Алена гладила одежду, оставалась еще целая стопа.

– Привет, – девчушка прижалась к женщине.

– Привет, солнышко, как спалось? – Алена быстро потрепала ее по волосам и вернулась к глажке. – Ты знаешь, где и что в этом доме – позавтракай сама, ладно? А то у меня тут завал, сегодня Мишка придет Тимоху забирать на выходные – надо все подготовить. Тем более что тебе пора включаться в хозяйство, да же?

– Ну, я как бы и не против, – Катюшка включила чайник и заглянула в холодильник. – А что тут можно съесть?

– В смысле – можно? – удивилась Алена, – там полный холодильник всякой всячины. Что просится в рот, то и ешь. У нас как-то не принято продукты по выдаче потреблять.

– Да я знаю, просто так спросила, – масло, колбаса и сыр переселились на стол, готовые к нарезке на бутерброды. – Просто у нас Андрей в последнее время ввел правило спрашивать, можно чего-то взять или нет. Конфеты, например, в их с мамой комнате всегда лежали, хочешь попить чаю – спроси, парочку выделит. А у тебя просто в шкафу лежат.

– Фигня какая-то! – Алена пожала плечами. – Я конфеты прячу только в новогодних подарках, чтоб раньше времени не слупили, а так – чего прятать-то? Я сама сладкоежка, люблю полакомиться, так и что теперь – втихушку от детей жрать конфеты под одеялом, ночью, в темноте и тишине? Да ну, бред.

– Тебе бред, а у нас нормальное состояние. С утра поднимаемся – в огород. Прополка там, или поливка, или еще чего. Мама в стайку – корову подоить, курей покормить, навоз убрать, а он с мамой своей телевизор смотрит. Еще и орет: в моем доме, мол, три с половиной бабы и вечный бардак, никогда покоя нет и порядка. Такие вот пироги, – Катя широко открыла рот и откусила кусок толстенного самодельного бутерброда.

– В «его» доме? – Алена даже гладить перестала от возмущения, но тему развивать не стала – не с ребенком же такие вопросы обсуждать. Надо же! Хозяин положения! Всем известно, чей это дом! Марина все свои деньги в него вложила, до последней копейки, а он явился в эту семью с голыми яйцами, зато «хозяин», мать его! Утюг сердито зашипел паром, идеально отглаженная маечка легла в стопку. Следующая заняла ее место. – Ладно, кушай давай, да часика через два до школы прогуляемся. Мишка Тимоху заберет, а мы с тобой разнарядимся все из себя, Саныча оденем и пойдем. С директором надо побеседовать – тебя ж определять нужно.

– А ты мне укладку феном сделаешь? – завертелась на месте Катюшка.

– А вы, барышня, не слишком ли рано волосы портить намереваетесь? – парировала Алена.

– Да ладно, один-то раз можно. Ты мне вот делала летом, чтобы прямо «пёрьями» было, мне понравилось.

– Ладно, – рассмеялась Алена, – будут тебе твои «пёрья». Платье приготовь, какое хочешь надеть, я отутюжу, да обувь глянь, чтобы не грязная была. Пусть все видят, что ты у нас самая…

– …красивая, умная, добрая и любимая! – радостно подхватила Катя. – А когда ты мне рамочку купишь для маминой фотографии? – неожиданно тихо спросила она.

– Сегодня же и купим. Переделаем все важные дела и купим самую красивую рамочку, какую ты выберешь.

– Спасибо, – Катюшка молча допила чай, помыла за собой посуду и пошла копаться в своих вещах, выискивая платье покрасивее. – Погладь мне вот это, – симпатичный синий сарафан и белая шелковая блузка с рукавом-«фонариком» легли на стол. – Не знаю, когда мама мне его купила, я его еще не видела и ни разу не надевала. В шкафу нашла, когда сумку собирала. Наверно, мне подарок. Последний… – она залилась слезами. Алена растерялась, не зная, что делать. Притихшие малыши во все глаза смотрели на плачущую девчонку.

Алена рывком обняла девочку:

– Все будет хорошо, дорогая моя, вот увидишь, все будет у нас хорошо. Конечно, я никогда не смогу заменить тебе ее, но я буду очень стараться, чтобы стать тебе родной. Я очень люблю тебя и никому и никогда не дам в обиду. Ты моя девочка, родная, дорогая, мое солнышко, – она гладила темные волосы, а слезы невольно лились из глаз и капали на руки, мочили Катюшке волосы, солили губы. Сердце разрывалось от жалости и боли за эту маленькую, открытую и любящую девчонку.

– Все, прекращаем реветь, – приказала женщина больше себе, чем девочке. – Мы с тобой сильные, смелые и отчаянные. Мы преодолеем все. Главное, что мы вместе.

– Хорошо, что есть ты и папа. Я бы не смогла в детском доме, – слез уже не было, но настроение у Кати еще не поправилось. – Бабушка мне говорила, что теперь у папы новая семья, твои и ваши с ним дети, что ему просто не до нас. Я не верила ей, а Ирка… Она почему-то верила. Наверное, все взрослые чувствуют по-другому, они где-то на своей волне. Не знаю, как будем мы теперь жить…

– И я не знаю, Катюша, но надеюсь, что все будет хорошо. Главное ведь стремиться к этому, правда? – девочка закивала головой.

– Я все время думаю – какое отвратительное слово «мачеха», сколько в нем злобы! Я не хочу, чтобы ты была мне мачехой, я всегда считала тебя второй мамой.

– Я знаю, Катюша.

– Я хочу, чтобы ты усыновила меня. Или как правильно сказать? Я ж не сыном буду, а дочкой. Думаю, мама не будет против.

– Она всегда хотела тебе только добра.

– Так ты согласишься стать мне мамой?

– Да. А ты согласишься стать мне дочкой?

– Я давно согласилась, – они снова обнялись, но на этот раз уже обошлось без слез. От девчонки пахло шампунем и свежесъеденной колбасой, а еще от нее исходила теплая волна любви и нежности, которая проникала в самое сердце и уютно устраивалась там на ПМЖ.

Как и планировалось, через два часа они пошли в школу. Школа в пригородном поселке Междугорска, Затомском, небольшая – девятилетка. Впрочем, здесь Катя ничего не теряла: в Шубаново в этом году тоже выпускали последних одиннадцатиклассников, а после этого планировалось школу сделать основной, девятилетней. Шли Терехины не торопясь, подстраиваясь под Шурика-младшего, который останавливался перед каждым цветком, провожал взглядом и возгласами всех встречных собак и реагировал на каждый проезжающий автомобиль. Сегодня Катерине предстояло собеседование в кабинете директора, а уже с понедельника, с начала новой рабочей недели, планировалось, что она пойдет в школу. Катя почти до шести лет жила в Затомском, знала многих ребят, с кем-то из них ходила в детский сад, с кем-то жила рядом, да и после переезда в Шубаново, навещая Терехиных, она часто бегала на улице с местными ребятишками, так что вливание