Они называли его «сынок». Потому что Хантеру было под пятьдесят, а им – под все семьдесят. Официально он и сам был в отставке, но, покинув пост, Хантер сразу же развесил объявления с предложением собственных услуг и теперь расследовал нераскрытые дела по заказу частных лиц и малочисленных полицейских департаментов, а также охотно брался за «глухари» без зацепок, на которые у служащих и пострадавших не хватало ни времени, ни денег, ни энергии. Иногда он делал это бесплатно.

Компания стариков упрекала его за то, что он продолжал вкалывать вместо того, чтобы спокойно отдыхать. Но он понимал, что они в какой-то мере завидовали ему. Такую работу, которой они посвятили свои жизни, было нелегко просто взять и отпустить. Пожары, преступления, жертвы, ранения не прекратились с их выходом на пенсию. Просто теперь на помощь бросались другие герои, помоложе.

Сейчас у Хантера было три дела: пропавшая (вероятно, сбежавшая) девочка-подросток, исчезнувшая с радаров пара выживальщиков и кое-что личное – то дело, которое он почти десять лет назад так и не смог раскрыть. Из-за приближения круглой даты он часто вспоминал о нем в последнее время – и раздражался. Если бы он только мог выкинуть его из головы, то, вероятно, подумал бы о речном круизе по Европе, на котором так настаивала его жена.

Он сел за стол.

– Опаздываешь, сынок, – пожурил его Фил, высокий и сухощавый отставной полицейский, который на дух не переносил овощи и бег – только если его не преследовали – и пил в основном бурбон. Природная худосочность не спасла его от появления пивного живота, который свисал над ремнем, едва удерживающим натянутую рубашку-поло. – Мы сами на тебя заказали.

– Великолепно. – Хантер уселся рядом с Эндрю. – У меня как раз недостаточно высокий уровень холестерина.

– Ну, он же занятой, не всегда успевает позавтракать, знаете ли, – саркастично заметил бывший пожарный Рэй. В прошлом году у него случился сердечный приступ, но он оправился – и сейчас преспокойно заедал вымазанные горячим сыром яичные белки жареным беконом. – Он же у нас мир спасает – «глухари» раскрывает.

– Над чем сейчас работаешь, чемпион? – поинтересовался Эндрю, адвокат на пенсии, который теперь бесплатно работал с детьми из группы риска. Он тоже не мог забыть свое призвание.

– Нашел зацепку по сбежавшей девчонке, – ответил Хантер. – Сейчас поеду проверять. Возьму кофе – и в путь.

– Она же сбежала. Отпусти ты ее уже, – проворчал Джей, еще один полицейский. До одури желчный старик в разводе, который не общался с собственными детьми, которого работа в свое время прожевала и выплюнула.

– Родные все еще ищут ее, – пожал плечами Хантер.

Дженни пропала больше года назад. Ей было всего шестнадцать, но выглядела она намного старше. Она подвергалась насилию со стороны родного отца. Мать и отчим, славные люди, изо всех сил ее поддерживали. Но Дженни попала в плохую компанию и подсела на оксикодон. Мать быстро потеряла контроль над ситуацией. А потом девочка исчезла.

Джей поскреб свою густую, с проседью бороду.

– Будь они хорошими родителями, она бы, поди, из дома-то не смылась.

Остальные одобрительно загудели – будто сами были сплошь родителями года.

– Возможно, – не стал ввязываться Хантер.

Он всегда так поступал: уклонялся, лавировал, игнорировал прямую подачу – и направленный на него негатив пролетал мимо. Хантер не спорил. Его жену это доводило до белого каления – пока не довело до занятий йогой и медитацией. Тогда она поняла. Хантер не умел складываться пополам и касаться ладонями пальцев ног, но истину смог познать и без этого: в споре не бывает победителей. Борьба порождает сопротивление.

– Он из тех самых копов в сияющих доспехах, – подтрунил Эндрю, дружески похлопав его по спине. – Начитался романов Майкла Коннелли[40] и воображает себя Босхом.

– И не подведу тех, кто на меня рассчитывает, – серьезно ответил Хантер. – Ни одного из них.

Мэвис принесла еду: кучу тарелок с яичницами, блинами, вафлями, закусочным мясом, пончиками. Встретили ее с энтузиазмом.

Старики напоминали детей за праздничным столом, оживившихся и загалдевших, стоило взрослым внести долгожданный торт.

Перед Хантером официантка поставила чашку черного кофе и ржаной сандвич с яичным белком и авокадо.

– Эй, я ему другое заказывал, – сощурился Билл в притворном раздражении.

– А я помню, что он обычно берет, – парировала Мэвис, понимающе улыбнувшись.

Он бросил на нее благодарный взгляд, потому что, видит бог, если бы кто-то поставил перед ним омлет с сыром и чили, он бы непременно его съел. Человеческие слабости были ему не чужды.

– Спасибо, Мэвис.

Они принялись за еду – и за разговоры. Перемыв кости политикам, они накинулись на систему здравоохранения, потом обхаяли ипотеку и взялись за спорт. Они кричали, смеялись, поддевали друг друга. Хантер по большей части слушал. Ради этого он и приходил. Старики нравились ему, несмотря на все свои дурные привычки и грубости, которые они себе позволяли. Когда-то они стояли на передовой человечества. Их знания, опыт и приобретенная за все эти годы мудрость были бесценны. С их помощью он работал над делами. Они буквально фонтанировали идеями – иногда удачными, иногда абсурдными. Они указывали ему пути, которые он сам мог легко проглядеть.

Именно Фил предложил ему проверять «Фейсбук» Дженни Мюррей – сбежавшей девчонки. Если бы не это, Хантер не наткнулся бы на пост ее бывшего, размещенный на ее стене: «Привет. Я, кажется, видел тебя в “Бухте Томми” пару ночей назад. Я же не обознался?»

Дженни не ответила, но Хантер пробил это место в Интернете и выяснил, что так назывался бар в паре городов отсюда, излюбленное место байкеров. Это была первая зацепка Хантера за месяц.

Беседа ненадолго оборвалась, и он заговорил:

– Вы что-нибудь слышали о «Бухте Томми»?

– «Бухта Томми»? – Фил понимающе кивнул. – Этот бар кишмя кишит дальнобойщиками и байкерами. И наркотиками. Если она там, то, скорее всего, сбывает оксикодон или метамфетамин.

Хантер тоже так думал. Наркозависимой девушке было доступно не так уж много способов выжить.

– Даже если ты ее сцапаешь и засунешь в реабилитационный центр, – сказал Джей, – через полгодика она понесется за дозой. Таких не вылечить. Такое не лечится.

Распространенная среди полицейских позиция. Черное отбеливанию не подлежало. Чаще всего – но не всегда.

– Каждый заслуживает шанса на хорошую жизнь, – не согласился с ним Эндрю.

Хантер снова вспомнил о Стелле и Перл Бэр – о реванше, которого так ждал. О деле, которое он не сумел раскрыть, о девушке, которую ему не удалось найти. Которая, вероятно, давно уже жила своей жизнью. Или не жила вовсе. Вспомнил об убитой женщине, забытой всеми, кроме Хантера – хоть он и не был знаком с ней при жизни. Испытывающая финансовые трудности мать-одиночка с дочерью-подростком, разваливающимся бизнесом и вереницей парней-неудачников. Задушена в собственной постели. Ни ребенка, ни подозреваемого.