– Она всегда появлялась вовремя, – вынуждена была признать Астра. – И без нее… не знаю, я бы не справилась.

– Эта женщина…

– Ушла. И потом пришел Эльдар. Ко мне. В больницу. Он сказал, что ему жаль, что… мне все-таки следует проявить благоразумие. Что с ребенком мне сложнее будет устроить свою личную жизнь. Вообще жизнь. Я ведь одна. А Серафима Казимировна уже стара, и как знать, сколько она еще проживет. Что врач и вправду хороший. Он даже сделает так, что я не почувствую боли.

Странно. Еще недавно Астре казалось, что никогда-то, никому она не сможет рассказать о том разговоре. И что забыть она его не забудет до конца жизни.

И ведь помнила.

Хранила.

Что выражение лица Эльдара, слегка брезгливое, раздраженное. И то, как старался он не смотреть на Астру, хотя еще недавно взгляд от нее отвести не мог. И уверял, что так будет всегда.

Человеческое «всегда» длилось недолго.

– Я просто не могла сделать то, чего он хотел, – она обняла себя.

И чужая сила тоже обняла ее. На мага можно было не смотреть, чтобы понять, что он думает. Он закрылся, не столько опасаясь ее, Астры, эмоций, сколько позволяя ей сохранить их для себя. И за это тоже следовало быть благодарной.

Возможно, потом она даже скажет спасибо.

Или нет.

– Это… противно самой сути. Понимаете? Мама… не успела меня научить многому, но… это неправда, что дивы убивают, что… да, мы хорошо знаем, как устроено тело. Человека. Или нечеловека. Это… просто видно, – она тряхнула головой. Волосы опять норовили выскользнуть из косы. Непослушные они. – И теоретически… исключительно теоретически можно подумать, что это знание… что я способна остановить сердце. Или сделать так, чтобы печень перестала работать. Или почки. Или… не знаю, вариантов даже не сотни – тысячи, если не сотни тысяч. Тело – это очень и очень сложно.

Как объяснить кому-то, что она видит?

Астра когда-то пыталась. Серафиме Казимировне, которая о телах и болезнях знала не меньше, но оказалось, что знание ее совсем иного свойства. И пусть бабушка слушала внимательно, пусть порой спрашивала или переспрашивала, но… она понимала.

Астра же чувствовала.

Видела.

– Но убить – это… невозможно! Это как… не знаю… двуипостасному отказаться от второй своей сути. Вот. По собственному желанию, по… или даже сложнее. Если бы все было так, как… писали в тех газетах…

– Вы читали?

– Читала. В библиотеке… там ведь сохранились подшивки, которые еще до войны… и наверное, не стоило. Но… там писали неправду. Кто-то обманул всех. Дивы не могут убивать. Если бы могли, то… что бы их удержало?

Этот вопрос Свят и сам себе задавал.

Еще там, не Севере, когда впервые заглянул в темно-зеленые глаза и понял, что все это, забор, собаки, охранники и кандалы – пустое.

– Не важно, – она солгала, хотя и не любила врать.

Но стоит ли говорить о прошлом столь давнем, если жить мешает недавнее.

– Если бы… я согласилась, я бы тоже умерла, – Астра накрыла ладонями живот. – Бабушка это знала. А они… они все не могли понять. Эльдар приходил каждый день. Уговаривал. Обещал. Сказал, что женится на мне, но потом, позже, когда его примут в партию. Он заберет меня в Ленинград… а я… я поняла, что совсем его не знаю. Что это какой-то другой человек, не тот, в которого я была влюблена.

Астра тихонько вздохнула.

– Все ошибаются, – примиряюще произнес маг. – Хотите пряника?

– Хочу, – не то чтобы есть хотелось, Астра была сыта, но показалось, что будет правильно принять этот… подарок? Глупость какая. Кто дарит пряники?

Особенно такие, слегка помятые и с треснувшей глазурью.

Крошки она собрала пальцем.

И облизала.

– Потом он все-таки уехал. И написал, что женится. Я не знаю, зачем он вообще это написал. Может, предупреждал, если у меня все-таки были планы. Но планов не было. Я не ответила. А потом появилась Розочка.

Крошки были сладкими.

А пряник большим. От него слегка пахло табаком, но этот аромат лишь добавлял вкуса.

– Я любила Серафиму Казимировну… не сразу… она не была доброй. Так мне сперва казалось. Потом я поняла, что доброта бывает разной. Но я любила ее. А она, наверное, любила меня… но когда появилась Розочка… как будто вернулась часть той моей семьи. Понимаете? И часть меня. Даже не часть… и это тоже сложно объяснить словами. С нею я если не совсем целая, то совсем не такая… неправильная, как раньше. А если ее не станет, то не станет и меня. И ее тоже. Она пока не способна быть одна.

Маг молчал.

Смотрел и молчал.

Астра же откусила кусок пряника. Когда жуешь, то и думать легче. И говорить тоже.

– Возможно, это как-то связано с тем, что я дива… понимаете, когда… раньше… меня забрали, то… я ни о чем не могла думать, кроме как о том, чтобы опять оказаться рядом с родителями. И поэтому даже плохо помню, что было. Допросы вот помню. Комнату. И еще магов… таких как вы.

– Я не такой, – это прозвучало жестко.

И кажется, он обиделся.

– Разума, – уточнила Астра.

Глупо обижаться.

– Маги разума тоже бывают разными. Нельзя воздействовать на детей.

– Возможно, – спорить Астра не собиралась. – Я совсем не помню, куда меня везли. И как… помню, было плохо. Всегда плохо. Постоянно хотелось спать. И в детском доме только урывками. Я будто и вправду спала, а потом просыпалась, когда что-то происходило.

Как правило, нехорошее, но стоит ли говорить?

– И потом уже, после встречи с бабушкой, я стала чаще просыпаться. Она что-то делала… какие-то обряды. И возможно, поэтому мы долго ездили… мне кажется, она выбирала место. После рождения Розочки она сказала, что я совсем выросла. И что она сделала все, что могла. Что лучше кривое дерево, чем мертвое.

Астра с сожалением облизала пальцы.

– Еще?

– Пить захочется.

– А сок? Березовый? Я купил?

От березового сока она не стала отказываться. И совсем не удивилась, когда банку, трехлитровую, с кривовато налепленною этикеткой, Святослав вытащил из-под кровати. Бабушка тоже там хранила банки. Правда, она предпочитала яблочный.

– И я понимаю, о чем она. Моя мама… все то, что делаю я, она делала тоже, только легче. И больше. Она брала меня с собой, и пусть мне ничего не позволялось делать, но я ведь видела… десятки людей каждый день. И она возвращала их телам гармонию. И это было так просто, легко. У меня так не получается. Мало знаний. И силы. И… просто я действительно кривое дерево. А Розочка совсем другая. И будет другой, если…

– Ее не заберут?