– Почему жуть?

– Жуть, – уверенно повторила Владимира. – Вы просто это не видели. К счастью.

– А пахнет чем? – поинтересовался Свят. Пахнуть и вправду стало иначе, не только приправами, но и… Мясом?

– А… – Владимира поскучнела. – Это Ниночкина тётушка. Кулинарные курсы ведёт.

И скривилась, добавив:

– Ведьма.

Настоящая? Или по характеру?

Ведьма была самой что ни на есть настоящей. Сухопарой и по-ведьмински некрасивой. И даже платье, шитое явно у хорошей портнихи, нисколько не сглаживало угловатости её фигуры. Платье было красивым.

Определенно.

Правда, не вязалось оно не только с ведьмой, с ведьмами вообще сложно, но и с обстановкой просторной комнаты. Вероятно, некогда здесь была гостиная или, может, даже зала, где принимали гостей. И от той поры остались дубовый паркет и лепнина на потолке, слегка потемневшая, местами пожелтевшая и даже обзаведшаяся парой трещин. А вот обои, нарядные, зеленые в розовый цветочек, явно принадлежали времени новому, как и плакаты идейно-выверенного содержания, на оных обоях налепленные столь густо, что содержание это несколько теряло идейности и обретало двоякий смысл.

Посреди комнаты стояла обыкновенного вида дровяная плита, и одна из женщин – а в комнате их собралась дюжина – длинною кочергой разбивала угли. По обе стороны плиты стояли столы, на столах – продукты, среди которых Святослав заметил и мясо, и картофель, и морковь, и многие иные, неизвестного предназначения. Были тут и банки, от огромных, пятилитровых, до совсем крохотных, а еще свертки и сверточки, какие-то вазочки, кувшинчики и бутылки, о содержимом которых оставалось лишь догадываться.

– Добрый день, – сказал Святослав, поклонившись. И сухую лапку ведьмы поцеловал, отметив, что пахло от руки вовсе не приправами и даже не мясом, завлекательно скворчавшим на сковороде, но травами. Притом запах был устоявшимся, крепким. – Прошу прощения, но не смог устоять перед ароматом…

– Видите, девочки, – сказанное ведьме по всей очевидности пришлось по вкусу. Во всяком случае, глянула она на Святослава насмешливо. – Именно об этом я и говорила. Ни один мужчина в здравом уме не откажется от еды. Готовка – вот настоящая магия. И нет приворотного зелья надежней, чем правильно сделанное мясное рагу…

Девочки синхронно кивнули.

А Святослав подумал, что, кажется, он попал именно туда, куда должно. Вот хмуро смотрит Эвелина. Мило улыбается Ниночка, растирая в ладонях темный порошок. Вот она подняла руки, встряхнула, и крупинки его закружились в воздухе, распространяя вокруг сладостный аромат специй.

Вот нахмурилась Виктория, заправила за ухо темный локон.

Они издеваются?

– Присаживайтесь, – пропела ведьма, указывая на стул, который тотчас подтянули к столу. – Вы ведь не откажетесь попробовать?

– Что вы…

– Простите, что опоздала… – Калерия Ивановна набросила фартук. – Вика, ты идешь?

– Я все пропустила.

– Ничего, дорогая, – ведьма очаровательно улыбнулась, продемонстрировав идеально-белые и столь же идеально-ровные – даже у ведьмы таких быть не может – зубы. – Я понимаю, что ты была занята… но рецепт чудо до чего хорош…

Мясо зашипело.

Дива ждала его.

Свято точно знал, что ждала, хотя, когда он вернулся, в коридоре никого-то не было. Но стоило пройти на кухню, как появилась она.

Одно нелепое мешковатое сменилось другим, еще более нелепым и мешковатым. Оно собиралось складочками, обвисало сзади, а спереди топорщилось. Из широких рукавов торчали тощие руки. А кружево на воротничке поднималось неровной волной.

– Доброго вечера, – поздоровался Свят.

Дива кивнула.

– Есть что сказать, – сказала она, покосившись на приоткрытую дверь.

На кухне пока было пусто, но из коридора доносилось пение.

– Толичка, – сказала дива, будто Святу требовались пояснения. – Выпил. Сейчас пойдет искать любви.

– Чьей?

Она пожала плечами и поправила колючий воротничок, который с одной стороны лежал, а с другой поднимался этаким кружевным ухом.

– Не знаю. Человеческой? Хотя… иногда ему все равно.

– Приходил?

Свят поскреб кулак, который сам собой сжался, и сделал вид, что это у него просто руки чешутся. Безотносительно ситуации, но сами по себе.

– Приходил, – согласилась дива. – Он ко всем приходит. Даже к Серафиме Казимировне, когда жива была.

Мысленно Свят подивился этакой то ли глупости, то ли окаянству.

– Да заткнись уже! – рявкнула Виктория и, заглянув на кухню, недовольно поинтересовалась: – Вы ужин готовите или помещение занимаете?

В черном роскошном халате, с драконом на спине, да с полотенцем, завернутым на голове этаким тюрбаном, она чем-то напомнила Святу сказочную Шахерезаду.

Однозначно, не характером.

– Мы беседуем, – примиряюще заметил Свят.

– Между прочим, согласно правилам проживающих на территории коммунальных квартир, – на редкость противным голосом произнесла Виктория, – проживающие не должны заполонять собою помещения общего пользования.

И бухнула на плиту сковородку.

Раскрыла дверцу печки, сунула пару щепок да попыталась щелкнуть зажигалкой. Но огненный камень ослаб.

– Позвольте, я помогу? – Свят улыбнулся так очаровательно, как мог. И на диву покосился, потому как вдруг да уйдет.

Уйти ей явно хотелось, но…

Нет, стоит, руки на груди сцепила и смотрит, но не понять, то ли на Свята, то ли на печку, то ли на Викторию, которой определенно под взглядом этим дивьим неуютно.

– Разрядился, – констатировал Свят, дважды щелкнувши зажигалкой. – Я…

– Боги, – Виктория закатила глаза. – Где я живу… и ведь сказано было! Пользоваться вещами общего пользования нужно лишь по прямому их предназначению. Толичка!

– Всегда рад, богиня моя, что ты вспомнила обо мне…

Толичка был пьян, но не сказать, чтобы совсем уж. На ногах он держался крепко, вот только во взгляде, да и в движениях его появилась некая лихость. Он тряхнул головой, руки раскинул, явно собираясь заключить в объятья, только не понять, Викторию, диву или самого Святослава, и запел:

– Выйду на улицу, гляну на село-о-о!

Густой сочный бас заполнил кухню.

– Девки гуля-ю-ют… а мне не дают.

– Чего не дают? – осведомилась Розочка, которой явно надоело сидеть у себя. И Свят ее понимал: на кухне всяко веселее.

– Ничего не дают, малявка, – Толичка наклонился и щелкнул Розочку по носу. – Нет счастья там, и нету здесь…