Первые месяцы 1536 года прошли спокойно. Неудавшиеся мятежи в колья-суйю, кунти-суйю и в Тарме, казалось, были ликвидированы. Но попытки умиротворить Инку, которые могли бы иметь успех шесть месяцев назад, слишком запоздали. Манко пережил слишком много личных оскорблений и к этому времени уже прекрасно осознавал, насколько масштабно вторжение испанцев. Если его решимость и нуждалась в укреплении, то это было сделано верховным жрецом Вильяком Уму, который настаивал, что испанцев в Куско нужно уничтожить. Один только раз Инке удалось обмануть испанцев. Манко просто ждал конца сезона дождей, чтобы собрать большую народную армию и поднять ее против захватчиков. Наконец, время настало, и Манко и Вильяк Уму разослали гонцов с приказом о всеобщей мобилизации. С самого момента своего освобождения из заключения «Манко строил заговор, как убить испанцев и сделаться правителем, каким был его отец. У него было много тайно изготовленного оружия, и по его приказу были засеяны большие поля, чтобы во время войн и осад, которые он надеялся вести, было достаточно продовольствия».

По окончании сезона дождей большие отряды индейских воинов двинулись к Куско, совершенно незамеченные захватчиками и их приспешниками. Как звучно описывал сын Манко Титу Куси, «Вильяк Уму послал Койльяса, Уска Курьятау и Тайпи, чтобы они привели людей из чинча-суйю; Льикльик и другие военачальники отправились в колья-суйю набирать людей оттуда; Сурандаман, Килькана и Кури-Уальпа ушли в кунти-суйю; а Ронпа Юпанки направился к лесным племенам в анти-суйю. Мобилизованные индейцы должны были собираться в местечке Калька в долине Юкай, где располагался и руководящий штаб. Здесь они были защищены рекой Юкай от испанской кавалерии, но в то же время находились всего в 15 милях точно к северу от Куско.

Когда пришло время, Манко нужно было покинуть Куско, чтобы председательствовать на собрании всех вождей и начать восстание. Помня о том, как его быстро схватили при попытке скрыться от Хуана Писарро, Манко на этот раз прибегнул к более тонкой уловке. Он просто попросил разрешения у Эрнандо Писарро отправиться с Вильяком Уму для проведения некоторых церемоний в долине Юкай. Он пообещал привезти оттуда золотую статую своего отца Уайна-Капака в полный рост. Намек на золото сработал как волшебное заклинание.

Эрнандо дал разрешение, и Инка вместе с верховным жрецом Куско уехали из города в сопровождении двух испанцев и личного переводчика Писарро Антонико.

Манко уехал 18 апреля, в среду Страстной недели, после окончания торжественной мессы. В Куско немедленно поднялся шум. Городские индейцы, которые самым тесным образом сотрудничали с испанцами — а среди них были и некоторые родственники самого Манко, — утверждали, что Манко вернется с армией и всех уничтожит. Они сообщили о своих опасениях горожанам-испанцам, которые собрались делегацией и выразили свой протест Эрнандо Писарро. Он попытался успокоить их страхи, настаивая на том, что он полностью доверяет Инке. Он продолжал стоять на своем и два дня спустя, когда некий Алонсо Гарсия Самарилья принес весть, что он встретил свиту Инки в пустынных горах, движущуюся по направлению к провинции Ларес, расположенной на некотором расстоянии от Кальки. Манко сказал этому испанцу, что он поднимается в эти горы, чтобы принести оттуда спрятанное золото, и Эрнандо заметил, что это звучит правдоподобно.

Но индейцы избрали Ларес местом своей последней встречи перед восстанием. Манко председательствовал на ассамблее индейских вождей и военачальников. Были приготовлены два огромных золотых сосуда с чичей, и каждый участник этого тайного совещания отпивал из них, давая клятву, что не пожалеет своей жизни, чтобы истребить или изгнать из империи всех христиан до единого. По этому случаю были произнесены соответствующие речи, без сомнения, неуклюжие и бессвязные, но сказанные чрезвычайно выразительно, что характерно для любого сборища индейцев в Андах и по сей день.

Наконец, в канун Пасхи в 1536 году Эрнандо Писарро сообщили точно, что Инка поднял восстание и его намерения были весьма опасны. Вице-губернатор сразу же объявил эту ужасную новость своим людям, признав свою легковерность. Затем он провел совещания с испанскими военачальниками относительно того, какие действия будут наилучшими в сложившейся ситуации.

Как всегда, первой реакцией испанцев на беспорядки среди индейцев было попытаться перехватить инициативу. Эрнандо послал своего брата Хуана с 70 всадниками — фактически это были все лошади, находившиеся в Куско, — с целью разогнать индейцев, собравшихся в долине Юкай. Когда они ехали по зеленому холмистому плато, которое разделяет долину Куско и долину Юкай, они встретили двоих испанцев из свиты Манко. Он обманом уговорил их вернуться, тогда как сам продолжил свой путь в Ларес. Вот они и возвращались в Куско, в полном неведении относительно начавшегося восстания. Люди Писарро впервые увидели размах восстания, когда подъехали к краю плато и взглянули вниз на прекрасную долину у своих ног. Это один из красивейших видов в Андах; река внизу вьется по широкой ровной долине, чьи скалистые края так резко поднимаются вверх, как будто это задний план фантастического пейзажа на картине XVI века. Склоны имеют четкие контуры благодаря аккуратным линиям террас, построенных инками, а над ними, в некотором отдалении, в разреженном воздухе ослепительно сияют снежные вершины гор Калька и Паукартамбо. Но в тот момент долина была заполнена индейскими войсками, новобранцами Манко, которых он призвал на службу из окружающего Куско района. Испанцам пришлось с боем переправляться через реку, пустив коней вплавь. Индейцы отступили на склоны гор и позволили кавалерии занять Кальку, в которой они обнаружили огромное количество золота, серебра, женщин и всякого добра. Они занимали город три или четыре дня, а индейцы по ночам тревожили их часовых, но не предпринимали других попыток изгнать испанцев. Причина этого стала понятна только тогда, когда галопом прискакал конный гонец от Эрнандо Писарро, чтобы со всей возможной скоростью отозвать назад кавалерию, так как неодолимые орды индейцев стали скапливаться в горах вокруг самого Куско. Этот кавалерийский отряд испанцев постоянно подвергался агрессивным выпадам со стороны противника по дороге назад, но успел войти в город, к облегчению остававшихся в нем жителей.

«Когда мы возвратились, мы обнаружили, что к Куско продолжают прибывать и разбивать лагери на самых крутых склонах отряды индейских воинов в ожидании, когда соберутся все силы. Когда они все собрались, их лагерь был и на равнине, и на склонах гор. Собралось столько войск, что они заняли все поля. Днем они выглядели как черный ковер, покрывающий всю землю на пол-лиги вокруг города, а ночью было столько костров, что они напоминали ни много ни мало, а ясное звездное небо». Это был один из важнейших моментов в истории империи инков. Военачальники Манко, обладая организационным даром, сумели собрать воинов, вооружить их, организовать их питание и привести их к столице. Все это было сделано вопреки тому, что все коммуникации в империи были разрушены, а склады опустошены, и эти их действия явились полнейшей неожиданностью для коварных и подозрительных чужестранцев, оккупировавших их страну. Испанцы были захвачены врасплох мобилизацией индейцев, проведенной прямо у них под носом, и ошеломлены ее масштабом. По их подсчетам, им противостояли от 50 тысяч до 400 тысяч воинов, но принятое большинством хронистов и очевидцев число составляло 100-200 тысяч человек.