подальше от выборов. Он умерил свой темперамент; обещал, что не будет вмешиваться и сдержал свое слово. не было совершено ни одного акта насилия. Это были самые организованные выборы в Чикаго за долгие годы Разобравшись с темой выборов, Капоне, как обычно, начал разглагольствовать о других предметах. Он предсказывал конец сухого закона

— Через четыре года, максимум — лет через пять, они выбросят его из сводов законов. — сказал он.

Здесь Альфонс попал в точку. Впрочем, Капоне отнюдь не обладал самым блестящим умом среди своих и наверняка высказал мнение бандитов с более развитым интеллектом.

Луэш не нуждался в Капоне, чтобы понять планы контрабандистов, которые предугадывали исчезновение института бутлегеров и хотели сыграть на всеобщем дефиците товара. Они лихорадочно делали запасы товара на будущее.

За предыдущий год Чикагская ассоциация работодателей насчитала 90 вторжений в отдельные сферы профсоюзов, коммерции и промышленности. Ассоциация подсчитала, что гангстеры зарабатывали на этом 136 000 000 долларов в год. Подобные махинации происходили в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Кливленде, Детройте, Питсбурге и других больших городах. Размер доходов от рэкета[40] составлял от 25 000 000 долларов в Питсбурге до 300 000 000 долларов в Нью-Йорке.

Объектами вымогательства или мошенничества становились строительные предприятия, рестораны, гаражи, бакалейные магазины, мясные рынки, цветочные магазины, прачечные, отели и многоквартирные дома, сдаваемые в аренду. В Чикаго некоторые жертвы попались в сеть Капоне, другие оказались под каблуком у Морана. А мелкие банды снимали дань с чистильщиков обуви, старьевщиков и забойщиков кур.

Атака на гигантов вроде строительных подрядчиков и мелких сошек типа забойщиков кур велась одновременно на двух фрон тах.

Первым был профсоюз. Бандиты захватывали существующие рабочие союзы и опустошали их казну. Они основывали фальшивые профсоюзные организации, у которых не было своей кассы, но которые вымогали деньги у предпринимателей под угрозой рабочих забастовок. Другим оружием были так называемые протекционные ассоциации. Бизнесменов силой заставляли вступать в эти организации. Если они отказывались платить взносы, то их избивали или даже убивали, взрывали их дома и офисы, отнимали их товары и ломали оборудование.

Владельцев ресторанов в Нью-Йорке заставляли вступать в Муниципальную ассоциацию. Вступительный взнос составлял 250 долларов, а еженедельные сборы — от 5 до 50 долларов, которые прибавляли примерно 2 000 000 долларов в год к доходу Голландца Шульца. Иногда, повинуясь неожиданной прихоти или под воздействием порыва жадности, Шульц использовал забастовщиков, чтобы получить дополнительный заработок. Он держал под своим каблуком профсоюз официантов и профсоюз работников столовых,

Моррис Бекер, владелец 10 химчисток и красильных мастерских в Чикаго, отказался присоединиться к организации Морана. Его работники были избиты, а магазины пострадали от взрывов. Бекер пожаловался, что закон не может защитить его. В конце концов он привлек на свою сторону Каноне в качестве партнера.

— Теперь, — сказал он журналистам, — у меня лучшая охрана в мире.

Бойцы Капоне дали отпор головорезам Морана. Естественно, война стоила денег, и цена на чистку костюма поднялась до 50 центов.

Союз водителей молочных фургонов, опасаясь нападения со стороны Капоне, и подобно Бекеру не ожидая защиты от закона, установил пулеметы в своем головном офисе. Тогда бандиты использовали другое средство выкачивания денег. Они похитили президента Союза Роберта Г. Фитчи. За него был заплачен выкуп 50 000 долларов. Он умер вскоре после этого в результате апоплексического удара, который пережил во время похищения.

Захват профсоюза перевозчиков угля был осуществлен в два приема. Бывшие заключенные Джордж Баркер и Джек Уайт в сотрудничестве с Капоне нанесли смертельное огнестрельное ранение президенту союза Джеймсу Линчу. Пока Линч лежал в больнице, бандиты ворвались на собрание членов профсоюза, направили на них стволы и нагловатоспокойно объявили о перевороте. Гангстеры опустошили фонды здравоохранения и социального обеспечения профсоюза и в течение нескольких лет спокойно прикарманивали 80 000 долларов ежегодных взносов, которые 3000 членов продолжали исправно платить.

Управление профсоюзом приносило пользу в разных сферах. Ночных сторожей фабрик заставили организовать дутую ассоциацию и стали угрожать хозяевам, что в случае необходимости образуют пикеты и будут задерживать грузовики с углем. Чтобы предотвратить недостачу угля, владельцы фабрик начали платить.

Капоне приобрел ценное орудие, захватив профсоюз лифтеров. В небоскребе замирала жизнь, если людям приходилось преодолевать двадцать этажей пешком. Однажды владельцы двадцати пяти зданий в Лупе заплатили по 1000 долларов каждый, чтобы предотвратить забастовку лифтеров.

Нежелание давать отпор бандитам — перевозчики угля, например, покорно платили взносы мошенникам — не было просто трусостью. Горожане не доверяли властям. Газеты постоянно безрезультатно разоблачали государственных чиновников, которые действовали в сговоре с гангстерами.

Люди, в которых нарастало возмущение, боялись, что об их протестах станет известно бандитам. Ничто не препятствовало гангстерам использовать убийство одного из возмущавшихся для устрашения остальных недовольных. Занимаясь контрабандой и защищая с оружием грузовики с нелегальным спиртным, они обнаружили, что могут вполне безнаказанно убивать противников.

До введения сухого закона бандиты активно вмешивались и в промышленную сферу. Рэй Стеннарт Бейкер, описывая в журнале «МакКлэйрс» обстановку в Чикаго в 1903 году, утверждал, что при решении проблем молочной и металлургической промышленности ранние апологеты террора убивали и калечили людей.

Уже в 1911 году в обсуждении спорных вопросов в швейной промышленности активно принимали участие бандиты. Фиорелло Г. ЛаГвардия, который, прежде чем занять пост мэра Нью-Йорка, был адвокатом швейных профсоюзов, указывал в своей автобиографии: Сильные рабочие, которых нанимали хозяева фабрик, привлекались профсоюзами для защиты работодателей от гангстеров.

Многие из контрабандистов проходили обучение в качестве наемных специалистов соперничающих сторон. Таким образом, промышленные профсоюзы были для них знакомой сферой деятельности, и они знали их уязвимые места. В молодости их использовали в качестве наемников, которым платили и увольняли после выполнения работы. Повзрослев, вооружившись опытом, рабочей силой, деньгами и политическим влиянием, приобретенным за годы занятий контрабандой, они возвращались обратно и занимали руководящие посты.

Путь из разбойников в короли в текстильной промышленности был проложен Луисом (Лепке) Бухгалтером, который впоследствии станет другом Торрио и его партнером по руководству Синдикатом. В далеком 1917 году он руководил нападениями на пикеты забастовщиков. Создав собственную банду, он параллельно отрабатывал и хозяев, и профсоюзы.

Лепке манипулировал обеими сторонами с помощью различных методов вымогательства, которые применял виртуозно и последовательно. Предприниматели вступали в его торговые объединения, рабочие бастовали по его команде. Он стал доминирующей фигурой в автоперевозках[41]. Промышленники из других штатов, которые отказывались использовать его грузовики, с трудом продавали свой товар на рынке Манхэттена. Лепке, обучение которого началось с банального рэкета уличных лоточников, добрался до вершины руководящей структуры в самом оживленном текстильном районе мира.

Томми Мэллой, президент Чикагского