половину из них рвала. Ее уязвляло, когда так бесцеремонно выставляют из кабинета. Она начинала чувствовать свое место, а это ей ох как не нравилось. Каждая женщина мечтает стать Клеопатрой, и каждой не по душе роль рабыни. Но роли не выбирают. Их дает какой-то режиссер где-то там наверху, в небесных высях. И нередко без учета достоинств, исходя лишь из каких-то своих соображений, может, даже по блату.

– Иди, Надя. Хозяин зовет, – сказал Шарифов.

Надя презрительно повела плечами, отвернулась. Но потом поднялась с дивана.

– И поласковее с ним.

– Фи, – поджала она губки, поправила блузку, чуток опустив вырез, и шагнула в кабинет.

– «Эти милые кудряшки», – опять донеслось оттуда.

* * *

Люда Кош ждала, когда Василий откроет дверцу «Вольво». Она могла бы и сама открыть дверцу машины, но не хотела терять лицо перед публикой.

«Вольво» приткнулся на временной стоянке у приземистого длинного здания аэропорта Домодедово. Василий, шепча под нос ругательства, открыл дверцу и поклонился. Люда подала ему руку – недавно видела такое в мелодраме из жизни английского высшего общества. Вылезла из машины. Огляделась.

Тут как тут. Их немного – человек десять. Но это испытанные фанаты – несколько прыщавых юнцов, на которых невозможно смотреть без слез, и некрасивые, с тоской в глазах и с мечтой о красивой, потусторонней богемной жизни девчушки.

Одна из девчушек первой подбежала к Людмиле и, потупив глаза, всучила ей букетик дешевых цветов. Певица приняла его, снисходительно кивнув.

– Автограф. Пожалуйста, – со светлой надеждой попросила девчушка, протягивая фотографию и обгрызенную шариковую ручку.

Люда сейчас выглядела эффектно, одетая в скромный безумно дорогой кремовый французский костюм и элегантную шляпу. Эту шляпу она едва не натянула на голову своему модельеру, но тот убедил ее не делать этого. И оказался прав – шляпа шла певице, действительно придавая определенную долю той самой светскости, о которой она так мечтала.

Она расписалась на фотографии, улыбнувшись девушке снисходительно, с высоты даже не Останкинской телебашни, а Международной космической станции.

Тут же ее окружили другие фанаты.

– Хай, Люда! Покажи Семиозерску!

– Пусть знают!

– Врежь им!

– Кудряшками.

Люда Кош кивнула.

– Я вернусь, – дежурно улыбнувшись, вскинула она руку. – Сердце мое в Москве.

Тут ее щелкнул фотограф из «Комсомольца Москвы». Там же толкались люди из «Полиса» и «Вечерки».

Чего они все прилетели?

Это проделки Давида. Продюсер хотел поднять шум вокруг этой поездки. Она каким-то боком лезла в благотворительную программу «Рок против наркотиков».

– Как вы относитесь к наркотикам? – с места в карьер начал бородатый корреспондент «Вечерки».

– Это чума двадцатого века, – заученно произнесла Люда.

– Богема тоже подвержена наркотикам, – встрял «Комсомолец».

– Да, – подтвердил бородач. – Взять Моисея Борисова с его «Танго-кокаин». Альбом Юли Фомичевой «Экстази». «Будем нюхать порошок» – «Кредо»… Что это, как не реклама наркотиков? А рэйв-дискотеки? Там наркотики стали частью танцевальной культуры.

– Наркотики и настоящее творчество несовместимы, – отбарабанила Люда.

– А говорят, в прошлом году на тусовке у Брасса вас застали, когда вы употребляли кокаин, – напирал «Комсомолец» в лучших традициях своего «желтого» листка.

– У меня много завистников, распространяющих самые фантастические слухи, – пожала плечами Люда, вовремя остановившись и не добавив готовое сорваться с губ «мудак клятый».

Тут ей всучили еще один букет. И другая девчушка с бледным лицом и блеклыми волосами воскликнула:

– Люда, я хочу быть похожа на тебя!

– Вот ответ моим недоброжелателям. – Люда царственно положила девчушке руку на плечо. – Я живу для этих ребят. Я дарю им радость.

Журналисты задали еще несколько вопросов. Тут появился Ленчик – «шестерка» Давида. В руках он держал билет и паспорт Люды. Она взяла их и кивнула на машину:

– Возьми чемодан.

Ленчик подскочил к машине. Василий уже извлек огромный пластмассовый чемодан и две сумки, поставил их на асфальт. Ленчик вздохнул, сграбастал сумки, зацепил чемодан за вытягивающуюся ручку и сказал:

– Началась регистрация.

– Ты не видишь, я общаюсь с народом, – отбрила его Люда.

– Я к стойке. Не задерживайся.

Небрежным взмахом руки певица отослала его. Ленчик, отойдя на почтительное расстояние, с выражением произнес:

– Чертова кошелка…

Между тем журналисты не отставали от Люды.

– Как вы достигли всего в жизни?

– Труд. Труд. И только труд. Человек может все. Была бы воля. Было бы желание.

В сопровождении фанатов и журналистов она прошла к стойке регистрации, протянула документы. Работники аэропорта рассматривали ее с интересом.

Объявили посадку. Люда помахала рукой провожавшим и отправилась в зону спецконтроля.

– Оружие, взрывчатые вещества, наркотики? – спросила девушка из службы безопасности аэропорта, сидящая на досмотре.

Недавно милицию со спецконтроля сняли, и теперь наркотики и оружие стало возить куда спокойнее.

– Сдались вам эти наркотики, – передернула плечами Люда.

– Тогда автограф.

– Вот это пожалуйста. – Люда натужно улыбнулась и коряво черканула на листке подпись.

– Спасибо. У меня «Эти милые кудряшки» на видео, – затараторила сотрудница аэропорта. – Я этот клип все время смотрю.

– Это не последняя моя песня. Будут лучше, – бодро заверила певица.

Она прошла в самолет, ловя на себе любопытные взоры, – она привыкла к ним. Она любила говорить, что слава утомляет. Но если быть честным, слава не утомляла. Слава грела. Слава поднимала дух.

Впрочем, сейчас дух Люды могла поднять только одна вещь в мире. Певица вновь страстно желала открыть дверь в тот самый реальный из миров и расстаться с этими тенями и отражениями, которые самонадеянно мнят себя людьми.

«Ил-86» вырулил на взлетную полосу. Трепетно задрожал. Заревели двигатели, приглушенные обшивкой. Лайнер начал движение. Он разгонялся все быстрее. И наконец оторвался от земли. Резко задрал нос, пробил облака. На секунду двигатели будто ослабли, и машина ухнула вниз, так что у каждого пассажира внутри стало пусто, мороз пробежал по коже. Но так происходит при каждом взлете.

Люда сидела, проглатывая комки в горле и борясь с ватой, которая закладывает уши. Вскоре лайнер набрал высоту и взял курс на Семиозерск.

Певица летела одна. Давид, танцоры и музыканты из ее группы отбыли еще вчера. Им предстояло подготовиться к концерту, разобраться с залом, аппаратурой. Люде же подергаться под фонозапись – долгой подготовки не требуется.

Внешне Люда выглядела обычно. Даже более спокойной и уравновешенной, чем всегда. Но внутри словно бушевал необузданный торнадо. Главная часть ее существа содрогалась в предчувствии сладкого мига.

Погасли надписи «не курить», «пристегнуть ремни». Стюардесса разъяснила все – на какой высоте проходит полет, какова температура воздуха за бортом и какое время прибытия в аэропорт Семиозерска.

Люда отстегнула ремни, поднялась с кресла и, задевая локти дремлющих пассажиров, прошла в туалет. В хвосте располагалось несколько туалетных комнат, поэтому длинная очередь двигалась быстро.

Запершись, Люда смочила водой лицо, вытерла его салфеткой. Подвела веки. Подкрасила губы ярко-красной помадой – реклама долдонит, что она не стирается, но врет безбожно. Еще как стирается. Припудрилась. Осмотрела себя в зеркало.