более свободной манере! Почему я должен говорить только о том, о чем им хочется? Ведь если они допрашивают человека таким способом, то и получают о нем лишь односторонние, неполные сведения. Нужно их расшевелить.

— Меня все это даже немного смешит. Сразу видно, что вы меня не знаете. Если бы вы меня знали, то не стали бы в разговоре отвлекаться на ненужные детали, — произнес я довольно убедительно и даже улыбнулся.

Мужчина, что стоял у окна, подошел ближе, оперся об угол кровати Йожо, а потом и сел на ее край, туда, где когда-то, во время бесед с Йожо, сиживал я. Он улыбнулся, словно давая мне понять, что теперь со мной будет разговаривать он и что ничего из уже сказанного мною он не забыл. — Так как зовут эту девушку?

Я снова хотел упомянуть Иренку, хотя понимал, что она им не интересна. Однако он опередил меня: — Эта скрипачка нас в данный момент не интересует. Чтобы было ясно: мы хотим знать, где вы находились все последние дни. Вы говорите, что уезжали. Мы хотели бы знать: куда? Если вы собираетесь жениться, поскольку ваше отсутствие, я повторяю ваши слова, было связано со свадьбой, то вы наверняка посещали свою девушку. Раз уж начали, надо продолжать. Вы должны сказать, как эту девушку зовут и где она живет…

Я хотел его перебить, но он не дал мне и рта раскрыть. И продолжал: — Конечно, эти мелочи для нас не так уж и важны. Или важны только по одной причине: мы хотим узнать, говорите ли вы правду. Предупреждаю, чем более точно и открыто вы будете отвечать, тем лучше для вас. Ведь вы и сами требовали открытости. Итак, если я спрашиваю у вас, как зовут эту девушку, ответ должен звучать: так-то и так-то. В данном случае это… ну, помогите мне! — Он зорко наблюдал за тем, какое смятение вызовут во мне его слова, наверняка он знал, что не ошибается. — В данном случае это Эва Враблова, являющаяся, если не ошибаюсь, двоюродной сестрой Йожо Патуца.

Нижняя губа у меня начала дергаться, и мужчина сразу это заметил.

— Что это с вами? — спросил он.

Я помотал головой. И лишь немного погодя произнес: — Ничего.

Второй мужчина, словно желая прийти мне на помощь, спросил: — Вам уже все ясно?

Я кивнул. С минуту мне казалось, что я уже не смогу взять себя в руки и буду только кивать или мотать головой, или сболтну что-нибудь такое, что может навредить и мне, и Йожо. — Погодите немного, мне надо сначала сосредоточиться!

Они посмотрели друг на друга. — Пожалуйста! — промолвил один из них.

— Дело ведь в чем, — начал я весьма путанно, — я ведь даже не знаю, что именно должно быть мне ясно. Я немного уразумел, о чем мы тут говорим, нет, лучше так: из нашего разговора я уразумел, что речь идет о чем-то серьезном, о чем-то тесно или, не знаю, отдаленно связанном, с кем? Со мной? С Йожо Патуцем или, может, с его двоюродной сестрой? Кто-то из нас что-то совершил? Что именно? Или который из нас троих настолько опасен, что его необходимо разыскивать в вечернее время? И если уж быть откровенным, как вы мне и советовали, то должен признаться, что меня, извините, оскорбляет такой ваш визит. Потому что вы забыли сказать мне главное — о чем или о ком идет речь. Если вы разыскиваете Йожо Патуца, так сами видите — его здесь нет. Его двоюродная сестра живет… зачем мне говорить, вы это и без меня знаете. Если вы что-то против меня имеете, скажите, когда и куда я должен явиться, действуйте в отношении меня судебным путем. Но мне кажется, что против меня вы ничего не имеете, никаких подозрений, а только хотите что-то найти. А если вы, извините, куда-то идете, спросите сначала правильный адрес.

— Подождите! — перебил меня мужчина с мягким голосом. Он стал почти по-отцовски меня увещевать. — Подумайте, вы ведь человек молодой, учитесь. И хотите, наверное, получить диплом.

— Вы знаете, о ком идет речь? — вмешался в разговор второй мужчина.

Я посмотрел на него.

— Мы разыскиваем Йожо Патуца, да и вас тоже, поскольку он у вас жил. Почему вы не пришли к нам и не сообщили об этом?

— Да я и не знал про него ничего плохого. Он ничего такого не сделал.

— И в домовой книге он не был записан. Почему вы не позволили квартирной хозяйке записать его?

Он снова застал меня врасплох.

— А я и не знал, что это так важно. Он пришел, работы нет, жить негде, вот я ему и разрешил у меня пожить. Мне и в голову не могло прийти, что это противозаконно. И знал я о нем только то, что он сам про себя рассказал. Что учился где-то, а потом бросил. Заболел. По болезни ему пришлось оставить учебу.

Оба мужчины улыбнулись.

— И вы поверили? — прошепелявил тот, что сидел на стуле.

— Он, собственно говоря, и не собирался у меня жить. Пришел, это было в прошлом году, осенью, искал жилье. Кто-то его ко мне послал.

— Но хотя бы это вы все же могли выяснить, имели возможность убедиться, что все, о чем вам рассказывал квартирант — выдумки. Вот он говорил, что болен, а вы, будучи его соседом по комнате, легко могли заметить, что это неправда.

— Он был болен.

— Был, — улыбнулся один из них.

— Был. У него что-то с желудком. Кажется, он даже что-то принимал, какие-то таблетки.

— Да? И кто их ему приносил? — допытывался второй. — Правда, если у кого-то болит желудок, это еще не значит, что он болен. По крайней мере, не настолько болен, чтобы бросить учебу. К тому же, не кажется ли вам, что для студента он немного староват?

— Я знаю студентов и старше.

— Кто приносил ему лекарства? И на что он жил? Скажите, на что он, собственно, жил?

— У него же есть родные. Мама. И брат.

Мужчина, сидевший на кровати Йожо, слегка поерзал.

— Ну, этот бы ему не очень-то помог, — сказал он и махнул рукой, давая понять, что знает, о ком идет речь. — Говорите, вы с ним познакомились осенью. Вы можете нам сказать, кто его к вам привел?

— Он сам пришел. Я уже сказал, его кто-то ко мне послал.

— Кто?

— Не знаю.

— Как так?! Вы не знаете этого человека?

— Не знаю.

— А он вас знает? — ввернул свой вопрос второй.

— Про людей, которых мы не