всё на месте… – заметил я из глубины моего отупения. – Зачем ему это понадобилось? Все на месте!..

– Если отсюда ничего не забрали, – сделал здравый вывод Куэнтр, – значит сюда что-то положили!

– Суммы точны, – сказал ему Стефен, – да и из украшений ничего не пропало. С этим все в полном порядке.

– Стало быть, дело в документах!

Куэнтр сел за стол и схватил первую папку, снабженную ярлыком «Ссуды под залог недвижимости».

Едва он раскрыл эту папку, как тут же наткнулся на визитную карточку с загнутым – судя по всему, совсем недавно – уголком. На этой карточке алыми буквами было написано:

БАНДА «ИНФРАКРАСНЫХ»

И славный Куэнтр, стукнув себя по массивному лбу кулаком, воскликнул с видом еще более жалостным, чем у него был минутами ранее:

– Почерк Вассёра! Почерк Вассёра!.. Это уже, господа, простите за выражение, нечто дьявольское и инфернальное!..

Глава 9

Тьма

Представлялось вполне резонным, что вести дело Эдуара Орлака было поручено господину Буркрену, уже занимавшемуся убийством мсье де Крошана; надзор над обоими делами осуществлял один и тот же заместитель генерального прокурора господин Ламбер-Гонда.

Следует сказать, что медиумы, принимавшие участие в сеансе, состоявшемся в доме мсье Эдуара Орлака в вечер его смерти, уже на следующее утро явились в прокуратуру по собственной инициативе.

– Порой встречаются и честные медиумы, – сказал мне Куэнтр, едва их увидел. – Да и эти не все – невропаты.

Право же! Неужели он имел в виду, что те три свидетеля, которые поведали нам о драме с таким волнением и простотой, были не из числа честных?..

– Это зависит от того, что вы понимаете под «честностью», – ответил мне инспектор, когда прямо посреди допроса я поделился с ним своим впечатлением. – Понаблюдайте за ними повнимательнее…

Я стал наблюдать и действительно различил, как мне показалось, небольшую разницу между нотками искренности, которые звучали в голосах медиумов во время их рассказа непосредственно об убийстве, и раздражением, с которым они отрицали факт использования обнаруженных в стульях аксессуаров.

Они заявили, что эти предметы-«обманки» – вовсе не их собственность; что «туда их, вероятно, еще раньше поместили какие-то бесстыдные лжецы»; что им и в голову не приходило, что они сидят на тайниках шарлатанов, а сами они никогда не мошенничают. В этом они уверяли следователей с облагороженным печалью высокомерием.

Но тон менялся, когда они, один или другой, начинали рассказывать, как мсье Эдуар Орлак был заколот во тьме фосфоресцирующей рукой, внезапно возникшей перед ним в тот самый момент, когда он вызывал душу Вассёра. Это говорилось уже с куда большей искренностью.

Все три рассказа совпадали в деталях. Тереза Панар, возможно, была более точной, чем Смит и Антонини; но цветочница, бывший престидижитатор и картонщик ни в чем друг другу не противоречили.

Напуганные феноменом, столь далеко выходящим за обычные пределы оккультизма, охваченные паникой и не питавшие иллюзий относительно того, как относится к корпорации спиритов плохо информированная полиция, они поспешно покинули место преступления, о чем теперь, как это доказывает их добровольная явка, сожалеют.

Допрос продолжался: мсье Буркрен спрашивал – медиумы отвечали.

Мсье Эдуар Орлак сам провел гостей в гостиную, где не было ни души.

Сеанс начался, как только погас свет.

Вассёр был шестым убийцей, которого мсье Эдуар Орлак вынудил предстать перед судом во время этого заседания химерических присяжных.

На вопрос: «Мог ли кто-то прятаться в одном из предметов мебели?» – медиумы ответили, что не знают. Но Куэнтр сказал:

– Преступник вошел через дверь, после того как вырубил электрический ток. Чтобы в комнату не проникал свет, вход в гостиную был завешен плотной тканевой портьерой; впрочем, в вестибюле и так уже было темно. Что касается шума, который он мог произвести, открывая входную дверь, то его, вполне вероятно, заглушил какой-нибудь проезжавший по мостовой автомобиль. Затем этот человек прокрался за кресло мсье Орлака. Там, натерев руку и нож фосфорным мелом, он дождался, пока вызовут душу Вассёра и…

– А как насчет отпечатков пальцев? – напомнил мсье Буркрен, изобразив указательным пальцем револьвер, который он навел на инспектора. – У него на руке была перчатка?..

– Естественно.

Это слово – «естественно» – в четырех слогах определяло метод Куэнтра. Инспектор сразу же отбрасывал все то, что, по его мнению, естественным не являлось. Я сомневался лишь в том, позволяет ли его образованность безошибочно делить все гипотезы на естественные и неестественные.

Медиумы согласно кивали. По их искреннему убеждению, ничто не являлось более правдивым, чем то, что инспектор считал ложным, – и их было трое против одного!

После этой троицы свидетельские показания давали и другие медиумы, бывавшие в небольшом особняке, – тоже безрезультатно.

Стефен пересказал мсье Буркрену все, что знал. Благодаря Розине, которая его наставляла, показания пианиста выглядели правдоподобными. Он и вправду был столь взволнован, что мог бы рассказать судье невесть что, если бы жена, понимая его состояние, не потрудилась незаметно подбодрить его и доказать мужу, что он никоим образом не причастен к смерти отца. Впрочем, ей оказалось достаточно сделать упор на подробном описании преступления для того, чтобы Стефен вырвался из тисков наваждения и признал необоснованность своих страхов.

Он лишь заметил:

– Зря я рассказал мсье Куэнтру о консьержке. Она, конечно же, видела, с каким озабоченным видом я вышел из дому, и если ее допросят…

– Никто не станет ее допрашивать! – уверенно заявила Розина.

Разумеется, она была совершенно спокойна насчет невиновности – абсолютной невиновности – Стефена в этом деле, но поговорить с ним начистоту не решалась, ибо он все еще не знал о происшествии с украденными украшениями, замененными визитной карточкой банды «инфракрасных», а затем загадочным образом возвращенными вместе с другой такой же карточкой. Не ведал он и о появлениях Спектрофелеса. С другой стороны, Розина, лишь прибегнув к хитрости, нашла еще три ножа, помеченные знаком «X», и ей совсем не хотелось признаваться в устроенном ею тайном обыске комнаты рук. Наконец, она не собиралась расстраивать мужа намеками на этот секрет, который он просил ее уважать.

Из-за необходимости скрывать все это Розина ощущала постоянный дискомфорт. Она проклинала судьбу, принуждавшую ее, такую искреннюю, к лицемерию. И она лихорадочно пыталась понять, что связывает между собой эти костюмированные убийства и все те загадочные феномены, которые вот уже несколько месяцев появлялись в ее жизни.

Какая связь могла быть между Саром Мельхиором и Спектрофелесом? Между Спектрофелесом и удушением шевалье спектрофелическим манекеном? Между этими каким-то образом появившимися у Стефена кровавыми ножами, помеченными цифрой «X», и убийством мсье Эдуара Орлака, заколотого похожим ножом? Между кражей украшений на улице Гинемера и не