но я понял, что настойчивость с моей стороны будет в данный момент неуместной, поэтому я позволил ему в одиночестве, пожевывая усы, предаваться раздумьям перед фотографией (анфас и в профиль) человека, которого он арестовал, изобличил в убийствах и отправил на эшафот.

Судя по фотографии, Вассёр был человеком весьма заурядным. Внешность его казалась посредственной. Вероятно, и дело это когда-то было вполне рядовым, если уж даже я, репортер судебной хроники, едва его помнил. Из карточки я узнал лишь рост Вассёра (1 метр 68 сантиметров), его размеры, возраст (28 лет), профессию (часовщик) и другие не слишком важные отличительные признаки.

Вот и все, что я могу сообщить относительно расследования двойного убийства на улице Асса.

В течение трех недель следствие старательно велось, не принося никаких результатов, – хотя и велось-то оно, по правде говоря, лишь в мозгу судей и инспектора, в виде индуктивных и дедуктивных умозаключений. Но, судя по лицам этих мсье и тому невеселому настроению, которое они прятали под маской деланого безразличия, можно было заключить, что они пребывают в полной растерянности и вскоре дело Орлака – Крошана будет закрыто из-за отсутствия улик и подозреваемых. Инспектор Куэнтр соглашался на интервью без особого удовольствия. Мсье Буркрен, тоже весьма раздосадованный, грезил неким бретонским пляжем, сбежать на который, пусть и с запозданием, ему должно было вскоре позволить возвращение одного из коллег по службе.

Из-за загадочной привлекательности этого дела я окончательно отказался от отпуска и захаживал к Орлакам так часто, как это дозволяли правила приличия.

Они все еще жили на бульваре Монпарнас, поскольку не имели желания переезжать в особняк на улице Асса или искать удобное жилище где-нибудь в другом месте. О том, чтобы выбраться на отдых в сельскую местность, до окончания расследования тоже не могло быть и речи. Стефена то и дело вызывали во Дворец правосудия, где он давал мсье Буркрену показания касательно привычек своего отца и шевалье де Крошана.

Он всегда отправлялся туда, разражаясь бранью, с вполне объяснимой нервозностью, от которой на его исхудавшем лице возникала гримаса неудовольствия.

Как-то вечером, выйдя от судьи и пересекая площадь Сен-Мишель в хорошем настроении, которое всегда возвращалось к нему, когда он покидал Дворец правосудия, Стефен вдруг интуитивно ощутил, что за ним кто-то идет.

Он обернулся и действительно увидел позади себя, совсем рядом, какого-то человека в темной одежде.

Шел дождь. Преждевременный холод напоминал о приближении осени. Из-за покрывших небо туч стемнело раньше, чем обычно в эти летние вечера.

На незнакомце был плащ. В тени капюшона сверкал огонек зажженной сигареты.

Стефен, съежившись под зонтом, ускорил шаг.

На улице Дантона мужчина приблизился к нему чуть ли не вплотную.

Желая убедиться, что за ним следят, Стефен свернул на улицу Серпант, представлявшую собой уходивший в сторону узкий проход.

Преследователь по-прежнему не отставал.

Стефену казалось, что все его существо – и кожа и кости – призывает к бдительности. Каждая клеточка его тела вдруг забила тревогу, и он ощутил, как все внутри пересохло.

Он продолжал идти куда глаза глядят…

Но тут на плечо Стефену легла чья-то рука, остановив его.

Да, его остановили – это если описать все глаголом; но какое же тогда тут могло быть уместно существительное? Задержка? Арест?..[96]

– Мсье Стефен Орлак, не так ли? – произнес мужчина.

Стефен вынужден был промолчать, чтобы сдержать рвавшийся из груди стон, и у него подкосились колени.

Глава 10

Призрак

Незнакомец говорил с насмешливой непринужденностью; сигарета не отлипала от его нижней губы. Красный огонек отбрасывал отсветы на скрытое капюшоном бородатое лицо, позволяя мельком видеть острый нос и небольшие, глубоко посаженные глаза, черные и холодные, словно гагатовые пуговицы.

– Мсье ведь уделит мне десять минут своего времени? – продолжал он все тем же омерзительно-насмешливым тоном. – Будьте любезны проследовать за мной. Я знаю здесь рядом одно идеальное местечко.

Был ли это намек на Консьержери?..[97]

Стефен покорно последовал за незнакомцем.

– С кем имею честь?.. – спросил он спустя минуту-другую.

– Да нет же, это честь для меня! – ответил мужчина, разразившись ликующим смехом. – Ну вот, пришли… Входите, мой принц!

Они были в какой-то полупустой забегаловке, располагавшейся на улице Сент-Андре-дез-Ар. Трое клиентов играли в карты, еще двое болтали, облокотившись на стойку. Окопавшийся позади этой самой цинковой стойки сонный хозяин протирал стаканы. Газовый рожок тускло освещал столы из серого мрамора, а от чугунной печки, разогретой до ярко-вишневого цвета – видимо, для того, чтобы победить преждевременный холод, – шел жар и затхлый, удушающий запах.

Спутник Стефена усадил его рядом с собой, на клеенчатую скамью, в стороне от других посетителей.

– Что вы пьете? – спросил он. – Я себе возьму стакан белого. Вам, думаю, нужно что-то покрепче. Рюмка черносмородиновой водки должна вас взбодрить.

Апатичный хозяин неспешно наполнил бокал и рюмку.

Между тем Стефен, совершенно растерянный, с беспокойством поглядывал на своего деспота. Тот резким движением головы откинул назад капюшон и предстал перед ним в подозрительной каскетке, которую дополнял нежных цветов шейный платок. Его борода была рыжеватой. Держа руки в карманах, он выплюнул подальше от себя окурок. Затем, повернувшись к своей жертве, посмотрел на нее с веселым и властным видом, взглядом повелительным, жестоким и пронизывающим насквозь.

Стефен в этот момент мог бы служить воплощением тревоги и позорного малодушия.

– Мой дорогой мсье Стефен Орлак, – начал незнакомец тихим голосом, – дело обстоит вот как. Вы только что – не правда ли? – вступили в права наследства. Вы только что получили пять миллионов, из которых два легко обратимы в наличные. Так вот, вы отдадите один мне… Это всё.

– Что-что? – пробормотал Стефен.

– Повторяю: послезавтра (так как я хочу дать вам время оставить необходимые распоряжения вашему банкиру), послезавтра утром, вы лично принесете мне миллион франков тысячными банкнотами. Никаких чеков. Тысячу тысячефранковых купюр. Из рук в руки. Хе! Черт возьми! Ну и видок у вас! Однако же мне кажется, что я не слишком требователен! С теми четырьмя миллионами, которые я вам оставляю, вы будете жить в полном довольстве!

– Но… на каком основании?.. – пробормотал бедняга.

– Не понимаете?.. Выходит, вы не имеете даже малейшего представления об этом деле?.. Хорошо. Сейчас мы освежим вашу память… Вы, конечно, помните, милейший, что вам сказал профессор Серраль в тот день, когда вы покинули его клинику на улице Галилея, отправляясь в дом отдыха в Нёйи…

– Вы ошибаетесь… Я ничего такого не помню.

– Ну и дела! А я хотел по-простому!.. Что ж, придется мне вам продемонстрировать, что я знаю об этом не меньше, чем