тряслась в такт движению повозки, и ее ноги в новых ботинках, которые выглядели уже не такими новыми, разъезжались в разные стороны. Повозка подъехала к дому Риддлов, Дэл поднял голову женщины со своих коленей и уложил на шляпу – так, как она лежала в ящике. Потом слез с повозки, и до него снова донеслось это странное, тяжелое дыхание. Будь он проклят, этот Ворон! Если управляющий его и после этого не прогонит, то непонятно, что и думать. Услышав шум, Корнелия вышла на крыльцо, вместе с ней из-за двери выплыл запах приготовленного ужина. Показался и Отис с салфеткой, заправленной за ворот грязной рубашки.

– Что такое? – спросила Корнелия. – Магазин закрыт.

Дэл указал на повозку:

– Кобб. У него неважные дела. И он не он, а она.

Рот у Корнелии удивленно приоткрылся. Она сошла с крыльца и долго смотрела на повозку. Подняла брови, разглядев фигуру, пятно крови и то, откуда эта кровь, а также отметив полную неподвижность.

– Можете ей помочь? – спросил Дэл. – Она три дня в этом чертовом ящике жарилась.

– О господи, – выдохнула Корнелия. – Даже не знаю. Постараюсь, конечно. Несите ее в дом скорее.

Риз забрался обратно в повозку и взял на руки то, что осталось от Рэй Кобб. Казалось, она вся состоит только из комбинезона, рубашки и костей, которые и держатся-то на одной пересохшей коже и облепившей тело ткани. Корнелия стояла на крыльце и придерживала дверь, чтобы дать ему пройти. Дэл вошел и двинулся следом за хозяйкой в крошечную комнатушку рядом с кухней. Там стояли кровать с кружевным покрывалом, стул и маленький ночной столик, а на нем – Библия и лампа. В другом конце комнаты было маленькое окошко – в него можно было смотреть, сидя на кровати. Вот странно, подумал Дэл: такая маленькая дополнительная комнатка. Отис торчал здесь же, недовольный тем, что его оторвали от ужина.

Риз уложил тело на кровать, и Корнелия стала расспрашивать:

– Что случилось? Как он, то есть она туда попала?

Дэл выпрямился и сказал:

– Ворон.

– А-а, – протянула Корнелия.

Отис проворчал:

– У нас тут не гостиница, да и разве у тебя других дел нет? Черт, да она уже, считай, покойница.

Корнелия сжала руки.

– Надо поступать по-христиански.

Отис шагнул к кровати, оттолкнув жену.

– Хм… Да ему жить-то, похоже, меньше часа осталось.

– Ей, – поправил Дэл. – Это она.

Риддл продолжал разглядывать Рэй Кобб.

– Это ненормально – то, что она сделала. Против природы.

Не обращая на него внимания, Дэл объяснил Корнелии:

– Она была вся горячая. И не потела совсем. Дышала очень тяжело.

Корнелия положила руку на лоб больной. Потом убрала и посмотрела на мужчин, еле помещавшихся в тесной комнатке.

– Если уж я возьмусь за ней ухаживать, – сказала она, – то вам тут делать нечего.

– Мне ужинать пора! – возмутился муж.

– Я уже подала тебе на стол, Отис. Иди и ешь.

Дэл сказал:

– Если что-то случится, дайте мне знать. И если вам что-нибудь понадобится, тоже дайте знать. А нет, так я зайду завтра на рассвете.

Он ушел вместе с Клайдом, понимая, что, может быть, никогда не получит ответов на свои вопросы и не узнает тайн женщины по имени Рэй Кобб.

Глава 20. Рэй Линн

Она перестала бороться задолго до того, как ушла на Небеса. Перестала уговаривать себя держаться. Перестала молиться, перестала мечтать о том, как кто-нибудь найдет ее. Это все было неважно, ведь теперь она здесь, а Небеса – это всё. Если вдруг какая-то отдаленная маленькая часть мозга пробуждалась настолько, чтобы отметить что-то хорошее, Рэй Линн радовалась этому хорошему, а потом снова погружалась в темноту. Ее тело несло на себе следы войны. Израненное. Ослабевшее. Изможденное.

На Небесах с ней происходило разное – но хорошее, хоть и странное. Руки и ноги, легкие как ветер, двигались и поднимались одна за другой; лоб, лицо, грудь, живот, бедра овевала мягкая прохлада. Раньше Рэй Линн была в аду, ее жгли огнем, и дышать приходилось серой, извергаемой дьяволом. А теперь нет. В раю царили свежесть, нежность, медленные, успокаивающие, движения. Вот и награда.

Она не знала, кто это тут, на Небесах, говорит с ней, но голос временами доносился до нее, легкий, успокаивающий – так мать говорит с ребенком.

Голос говорил:

– Ты в безопасности.

А иногда:

– Чудо!

И еще:

– Не уходи.

Но чаще всего он тихонько, певуче произносил:

– Ангел…

Слыша эти слова, Рэй Линн не могла понять, обращены ли они к ней, или же голос просто успокаивает ее разгоряченную голову, как и должно быть в таком прекрасном, спокойном месте. Ей не хотелось покидать убежище, хотя бывали моменты, когда казалось, что именно так и нужно сделать. Это было похоже на падение, и, падая, она в глубине души понимала: если поддаться манящему ощущению, последнего хрупкого осколка существования больше не станет. Она вновь и вновь обдумывала выбор и не раз подступала к самому краю неизвестности.

Но снова приходило легкое, прохладное касание, и она тянулась за ним, позволяя унести ее обратно на небеса, в нежное, убаюкивающее чувство покоя.

Глава 21. Дэл

Он появился в маленьком домике при магазине еще до рассвета, а перед этим провел вечер в тревоге, ожидая плохих вестей. Если женщина не выживет, он скажет Пиви, чтобы вызывал шерифа. А если выживет, пусть управляющий просто выгонит Ворона из лагеря. Держа шляпу в руке, Риз постучал в дверь. Корнелия открыла и почти сразу же начала рассказывать:

– Со вчерашнего дня почти ничего не изменилось. Она держится, но еле-еле. Пару раз я уже была уверена, что все кончено.

– Слабо верится, что она еще жива, – признался Дэл.

Корнелия спросила:

– Хотите взглянуть на нее?

– Если ваш муж не против. Рано ведь еще.

Корнелия пренебрежительно махнула рукой.

– Да ну. Он еще и не встал даже.

Она отвела Риза в заднюю комнату. Фитиль в лампе еле теплился, отбрасывая на стену тонкую тень. Кобб лежала, накрытая одной лишь тонкой простыней, с обнаженными плечами. Выглядела она… правду сказать, совсем никуда. Кожа белая, как мука, а ввалившиеся щеки и глаза казались темными пятнами, из-за чего Кобб походила на покойницу. Самым ярким пятном был рот: губы покраснели, распухли и потрескались.

Корнелия пояснила:

– Я смазывала ей губы салом, но на вид не очень-то помогло.

– Вы делаете все, что можете, – пробормотал Дэл и подошел к кровати.

Сначала ему показалось, что больная не дышит, но нет: простыня тихонько поднималась и опускалась. Он-то сам