силовую установку (ВСУ) мы не выключили, боясь незапуска. Пассажиры появились через четыре часа. Взлетали при температуре 35 градусов. Перелёт прошёл великолепно, на посадке Василий Петрович опять сорвал аплодисменты.

Жена Заверняева Нина Арсеньевна, до и после командировки работавшая в расчётной бригаде ведущим инженером-аэродинамиком, вечером пригласила нас в гости. Посетить гостеприимный дом удалось не всем. В полёте отказала дальняя связь, и надо было тщательно осмотреть ВСУ после пятичасовой работы в пыли при температуре 35 градусов. Корневу, Майорову, мне, Кузьменко, Чернову и Космачёву пришлось остаться на ночь в самолёте.

К утру самолёт был готов к полёту в Эфиопию. Сборы прошли нормально, и мы впервые вылетели по расписанию. Шеф-пилот «Egypt Air» видимо хорошо поработал со своими компаньонами, да и лишний вес на высокогорье ни к чему — аэродром в Аддис- Абебе расположен на высоте более 2000 метров.

Посадка в Аддис-Абебе прошла под аплодисменты. К самолёту Василий Петрович относился с уважением, как к близкому живому существу. Мне много приходилось летать под его командой, и я не помню случая, чтобы Петрович оскорбил самолёт грубой посадкой, наверное, он просто не умел иначе.

В Аддис-Абебе мы должны были сделать полёт для нашего дипломатического корпуса. Отпустили пассажиров, начали готовить самолёт. На воздухозаборнике среднего двигателя нашли вмятины: видимо, на заходе попали в стайку птиц. Осмотрели двигатели — лопатки целы, забоин нет, в среднем двигателе нашли следы крови и перья. На этот раз пронесло.

Аддис-Абеба после пыльного Хартума — райский уголок. Прямо на аэродроме растут алые цветы, похожие на наши пионы, только вдвое больше. На этом лирика кончается.

Приехали дипломаты. И опять в самолёт. Дипломаты привезли угощения для своих гостей, в том числе целую коробку, двадцать бутылок по 0,75 л водки «Московская особая», понимающий человек сглотнул слюну. С нами летали бортпроводники «Egypt Air», парень и две дамы. Все привезённые угощения мы передали им. Взлетели, наступило время угощения. Выхожу в салон — парень, бортпроводник, бродит по самолёту с шальными глазами, дамы пьяные в стельку, одна стоит на голове между рядами кресел, демонстрируя прелести через прозрачные колготки, вторая валяется на полу. Пришлось их привязать к креслам и самим поить дипломатов. Полёт и самолёт дипломатам понравился, они поблагодарили экипаж и уехали. Мы дождались пассажиров и полетели в Каир.

Взлетали уже в темноте. В наборе высоты увидели впереди, локатором, грозовой фронт, обойти его стороной невозможно, По локатору Секачёв определил, что грозовой фронт простирается до высот 10000-11000 метров. Сделав такое сообщение, локатор отказал.

В ночи верхушка грозовых облаков светилась зловещим синим светом. Василий Петрович на руках, с величайшей осторожностью, употребив всё своё мастерство, тащил тяжелый самолёт вверх. На высоте 12500 метров оказались выше облаков, но болтанка сохранялась. Справа стояла светящаяся стена, по высоте не менее 15000, слева и по курсу — кучёвка столбами до такой же высоты. Хорошо, что они светились, и в ночи можно было разглядеть их контуры. Правая стена облаков постепенно отодвигала нас от трассы, боковое уклонение составляло 30 километров. Василий Петрович занервничал: боковое уклонение выводило нас прямо на Асуан, а это зона, запрещённая для полётов[53]. Дальняя связь опять отказала. Николай Фёдорович по УКВ сообщал всем, что идём левее трассы. Разрядил обстановку Лев Степанович своим, как теперь говорят, чисто конкретным заявлением: «Я эту систему знаю, они нас в этой грозе не найдут».

Не успели мы успокоиться, как вдруг облачность оборвалась, и у нас прямо по курсу, километрах в двадцати, во всём своём великолепии, засверкала огнями Асуанская плотина. Петрович со всей пролетарской ненавистью развернул самолёт и пошёл вдоль фронта на трассу. Сели в Каире, выгрузили радостных пассажиров. Египетская часть программы закончена, завтра отдых.

Далее под крылом замелькали города и страны. Полётов было мало, нас больше возили по экскурсиям. Были мелкие волнения, это я считаю исключительно для поддержания формы.

В Тунисе соседкой в гостинице у Борисова оказалась Клара Лучко. Петрович распетушился, распустил хвост, чуть даже звезду Героя не надел, и стал приглашать её завтра полететь с нами на курортный остров Дерба. Она согласилась, но не пришла, зря мы её ждали, и опоздали с вылетом почти на час.

Второе волнение было в Танжере. Мы пошли посмотреть на Испанию через Гибралтарский пролив. Пока мы любовались пристанищем пиратов, у нашего бортинженера Николая Сидоровича Александрова украли бумажник с паспортом и деньгами. Следующим пунктом нашего путешествия стала Касабланка, где в советском консульстве Сидоровичу выдали новый паспорт, пообещав большие неприятности. Неприятности где-то потерялись, и Сидорович много летал по заграницам с этим паспортом.

Завершался наш Африканский поход в Рабате (Марокко). Рано утром взлетели, и с чувством выполненного долга, в отличном настроении погнали на восток, домой, к маме. Сели в Белграде, заправились — и в Москву. Пришли в «Шереметьево» ночью. Получили команду занять высоту круга. Слышу, Василий Петрович зовёт: «Мужики, помогайте!» Я подскочил к лётчикам, лётчики тянут штурвалы на себя с большими усилиями, а машина снижается с вертикальной скоростью 13 метров в секунду, скорость 500 км/час. Спросил, что делали. Кульчицкий ответил, что переключили свет с белого на красный, тогда была такая система, и выключили автопилот. Переключил свет — ничего не меняется. Стал проверять автопилот и заметил, что стрелка руля высоты на указателе положения выходного рычага рулевого агрегата РА-56 полностью отклонена на пикирование, по рулю это 3–4 градуса. Если выключить рулевой агрегат, центрирующая пружина вернёт нам 3–4 градуса, этого должно хватить для прекращения снижения. Чтобы выключить рулевой агрегат, надо было в тёмной кабине на панели, где не менее полусотни выключателей, найти нужные три. Я не стал искушать судьбу и выключил два выключателя САУ и СТУ на верхнем пульте пилотов, они выделялись из общего ряда, и я их сразу нашёл. После их выключения самолёт перешёл в набор высоты. Два выключателя я выключил потому, что не знал точно, на каком из них сидит питание рулевых агрегатов. Размышлял достаточно спокойно, не зная фактической высоты. Когда машина перешла в набор, Василий Петрович угрюмо пошутил: «Можно было не торопиться, в запасе у нас было не менее десяти секунд». В результате моих действий отключился авиагоризонт и командный прибор. Посовещались и решили систему не перезапускать, и выключить МСРП-12, чтобы случайно не потерять запись, так как он сохраняет запись последних тридцати минут. Погода хорошая, зашли и сели без проблем. Когда, после заруливания на стоянку, мы вышли в мирно дремавший салон, все почему-то стали спрашивать: что случилось? Такой же вопрос задала супруга, не