— Какую еще расписку? — прорычал Роджерс. — Ты мне тут мозги не пудри, Крюк. Бриг мой, и точка. Чего ты добиваешься?

Я пожал плечами. Мой план был прост: спровоцировать его на отказ. Если он откажет, я уйду с чистой совестью, забрав тех, кто мне доверяет — Стива, кока Ли, Сэма. Если, конечно они пойдут за мной.

— Просто подумал, капитан, — сказал я, разведя руками. — Свой бриг — это сила. Для команды, для вас. А я бы нашел способ расплатиться.

Он смотрел на меня слишком долго. В каюте повисла тишина, нарушаемая только скрипом корабля да далеким гомоном порта.

Я ждал отказа.

Но вместо этого Роджерс вдруг оскалился, хлопнув по столу.

— Ладно, док, — бросил он, откинувшись в кресле. — Бери свой бриг. Пиши расписку на двадцать тысяч дублонов. Но чтоб выплатил в течение года, иначе я из тебя шкуру спущу и на рее повешу.

Я замер, не веря своим ушам. Он согласился? Вот так просто? Это было слишком неожиданно, слишком легко. Внутри шевельнулось подозрение — Роджерс не из тех, кто раздает подарки. Почему он согласился? Я внимательно смотрел на Барталомью Роджерса. Он переглянулся взглядом с крысой Сквиббсом и улыбнулся. Может он решил меня так разыграть?

— Договорились, капитан, — кивнул я, стараясь не выдать удивления. — Расписку напишу прямо сейчас.

Он махнул рукой, указав на Сквиббса.

— Давай, док, пиши. Сквиббс, бумагу ему. И учти, Крюк, это не подарок. Не выплатишь — пожалеешь.

Сквиббс сунул мне лист бумаги и перо, бурча что-то себе под нос. Я сел за стол, чувствуя, как взгляды обоих жгут мне спину. Написал расписку быстро, четко: «Я, Николай Крюков, именуемый всеми как „Доктор Крюк“, обязуюсь выплатить Бартоломью Роджерсу двадцать тысяч испанских дублонов за выкуп трофейного брига в срок до…» — и поставил дату через год. Все на английском. Не привыкший я писать на аглицком. Подпись вышла кривоватой, но разборчивой. Протянул лист Роджерсу.

Он взял бумагу, пробежал глазами, хмыкнул.

— Двадцать тысяч, Док! — усмехнулся он.

Я кивнул, поднимаясь. Внутри бушевала смесь ликования и тревоги. Бриг был мой. Мой! Но долг в двадцать тысяч дублонов висел над головой. И Роджерс. Его согласие было слишком странным. Он что-то задумал. Это даже не подразумевается, это — факт.

— Спасибо, капитан, — сказал я, направляясь к двери. — Не пожалеете.

— Это ты не пожалей, — бросил он мне в спину, с явной угрозой.

Глава 18

Я вышел на палубу, вдыхая вечерний воздух. Сэм стоял у борта, глядя на бриг.

— Док, чего кэп хотел? — спросил он, обернувшись.

— Бриг мой, Сэм, — ответил я, хлопнув его по плечу. — Расписку написал. Теперь надо думать, как выплатить долг. Двадцать тысяч испанских дублонов.

Он присвистнул, округлив глаза.

— Это ж уйма денег!

— Уйма, — согласился я, глядя на трофейный корабль.

Сэм смотрел на меня, ожидая чего-то. Я улыбнулся ему. На душе скреблись кошки. Роджерс не просто дал мне корабль — он дал мне веревку, чтоб я сам себя удавил.

Его согласие — это явная подстава.

Я хотел свой корабль, но только тогда, когда найду эти сокровища, соберу команду.

А тут что-то пошло не так. Что удумал Роджерс?

Сумерки опустились на «Грозу Морей» тяжелым одеялом. Трофейный бриг покачивался на буксире, а я стоял у борта, глядя на его темный силуэт. Расписка на двадцать тысяч дублонов жгла мне карман. Наверное, надо было отказаться, сказать, что это была шутка. Но уже поздно. И все же, что задумал Роджерс?

Я вздохнул. Корабль был мой. Пусть потрепанный, пусть с дырами в бортах и рваными парусами, но мой. Теперь надо было собрать вещи, перебраться туда и понять, с чего начать.

Я зашел в свою каюту, где за последние дни успел привыкнуть к сырости и скрипу топчана. Свет от фонаря дрожал на стенах. Потрепанная куртка, медикаменты врача (виагра Роджерса тоже тут), пара ботинок, что чудом не размокли после шторма. Я сгреб все в старый мешок, который нашел в трюме. В углу, под топчаном, валялась Библия, которую я подобрал в переулке Сент-Китса, после встречи с Филиппом. Тогда я сунул ее сюда.

Я сел на топчан, открыл книгу — старая, потрепанная, с пожелтевшими страницами. Открыл наугад. Обычная книжка на английском в хорошей кожаной обложке. Почти целой. В задней части, правда, обложка изорвалась и оттуда торчал уголок какой-то бумажки. Ничего примечательного. Я положил библию в мешок и присел.

Я хмыкнул, сел «на дорожку». А вся дорожка — до соседнего корабля.

Стоп. Я замер. Что-то тут было не так. Мозг царапала какая-то мысль. Я открыл мешок и достал библию. Подцепив ногтем кусок бумаги я вытянул с потайного кармана обложки кусочек бумаги. Обычный квадратик. Я перевернул его и обрадовался, что сидел, иначе моя челюсть упала бы с еще большего расстояния.

Это был фрагмент моей карты. Я уверен. Та же стилистика пальм и холмов.

Вежа тут же оживилась, ее голос холодно и ровно прозвучал в голове:

«Обнаружен четвертый фрагмент карты. Награда: 5 000 очков влияния».

О как! Отличненько вышло.

«Баланс: 11 589 очков влияния», — отчиталась Вежа.

Да я богач!

«За захват пиратского брига начислено 4 000 'ов». За спасение одного из носителей начислено 300 «ов». За покупку корабля начислено 1 000 «ов». За омоложение списано 200 «ов».

«И какой теперь баланс?»

«Баланс: 16 689 очков влияния».

Совсем чуть-чуть не хватает до этого «Старосты».

Я достал из кармана куртки бутылочку — ту самую, что передал мне умирающий матрос в шторм. Отвинтил крышку, вытащил два куска карты. И приложил третий кусок карты. Сначала не понял что и куда, но потом получилось собрать.

И мне это ничего не говорило. Что это?

— М-да, — выдохнул я, вглядываясь в линии. — Значит, без Анри мне не обойтись.

Я сложил три фрагмента рядом на топчане. Они стыковались идеально. Четвертый кусок свяжет их воедино. Вопрос был в том, как вернуть Анри. Он ушел с Маргарет, обиженный сдачей Олоне властям, и я упустил его. Но карта — это мой билет к лучшей жизни в этом мире. Двадцать тысяч дублонов Роджерсу, ремонт брига, новая жизнь — все это зависело от нее. Надо было найти старика.

Я бросил взгляд на Библию. Уже не странно, что Филипп носил