Может, съесть еще одну таблетку? Вдруг настоящие…

Нет, не рискнула. Направилась к телефонам.

У Воловикова оказалось не занято.

– Это я, – сказала Даша. – Тут такие дела…

– А, Петр Степаныч! Наконец-то!

Она решила, что окончательно сходит с ума, но тут жесообразила: в кабинете у шефа есть кто-то посторонний…

– А я-то ждал, – беззаботно продолжалВоловиков. – Куда это, думаю, Степаныч запропастился… Вы откуда – из дома?

– Нет. С улицы.

– У меня тут люди, позвоните через пару минут в кабинеткапитана Шевчук…

Она выкурила еще одну сигарету, прохаживаясь поодаль.Освободившийся телефон тут же заняла какая-то соплюшка без шапки, с длиннющимибелокурыми волосами, и пришлось ждать не пару минут, а добрых пять.

– Дэвушка, ты нэ подскажешь, где в этот город можнохорошо отдохнуть? С табой вмэстэ?

Даша обозрела сына гор, хрустевшего кожей и сверкавшегозолотом, и решила, что он настоящий.

– Вон туда, за тот угол, и пройти квартал, –сказала она, показывая рукой. – Только без меня.

– А что там, да?

– Там казачья штаб-квартира, – сообщилаДаша. – Они тебе такие развлечения устроят, каких ты в жизни никогда невидел…

Соплюшка наконец смоталась. Даша кинула жетончик, снялатрубку и, набрав номер, нарочито громко спросила:

– Уголовный розыск?

Сына синих гор как ветром сдуло.

– Дарья? – спросил Воловиков напряженным, зажатымголосом. – Ты где?

– Говорю, на улице.

– Что у тебя на Королева случилось? Мне телефонобрывают, приезжал Ивакин из областной инспекции по кадрам, только что сплавил…

– Что он говорит?

– Даша, у тебя все в порядке?

– Что он говорит? – настойчиво повторилаДаша. – У меня мало времени…

– Туда еще с утра звонили из психушки, просилипроследить, чтобы ты пришла на обследование. Говорят, на тебя лежит во-от такоедосье… А потом приехал Ивакин и рассказал, что ты бросалась на психиатров спистолетом. Запросили по радио машину, Федя твой говорит, что ты пошла в дом ккакой-то знакомой и сказала, что через полчасика вернешься, а номера квартирыон не знает, помнит только, что это на втором этаже, ты, мол, мимоходомупоминала…

«Молодец парень», – подумала Даша и спросила:

– Так какие итоги?

– Итоги… Ты-то как?

– Я нормальная, – сказала Даша. – И ни накого я с пушкой не кидалась. Это наш друг пакостит… понимаете?

– С разноцветной растительностью?

– Ага.

– Ты, правда, в порядке?

– В полном, – сказала Даша, оглядываясь.

По перекрестку проехал длиннющий, серебристый с чернымавтомобиль вроде «роллс-ройса». Даша сначала не поняла, где в нем нелепость, итут же догадалась: длины в нем было метров десять, и вышиной – с «КамАЗ»…

Большой палец левой руки дергался помимо ее воли.

– Дарья, ты в порядке?

– Ну, вообще-то…

– Мне тут рассказали про вчерашнее…

– Слушайте внимательно, – сказала Даша. – Незнаю, сколько у меня времени. Тут и в самом деле имеют место определенныеглюки, но я держусь… Не перебивайте! Это наркотик, какой-то наркотик, нетсомнений, очень уж все яркое, химические такие оттенки… Я держусь, я всознании, понимаю пока, что это мне мерещится… Они меня подловили. Не знаю как,но ухитрились подловить.

– Даша…

– Молчите вы! Я тут попытаюсь что-нибудь изобрести, авы должны действовать. Нужна какая-то независимая экспертиза, может, поговоритьс Ларичевым, уж в нем-то я уверена…

– Поезжай сюда немедленно.

– Нет, – сказала Даша. – Не рискну.

– Ты что, охренела? – Он опомнился и резко сбросилтон: – Даш, ну мне-то ты веришь?

– Верю пока, – сказала она безнадежно. –Организуйте что-нибудь этакое… Они же меня топят в двух шагах от финала! Я уженачинаю нащупывать финал, хоть концы и не сходятся… Этот гад, двухцветный, менятопит…

– Езжай сюда. Я тебя так просто не отдам.

– Как только что-нибудь придумаете.

– Да придумаем, сообразим… Что? – его голосотдалился. – Скажите, сейчас приду. Даша, к Дрыну приехали…

– Вот видите, – сказала она. – Шевелитесь. Яеще позвоню…

Ударила пальцем по рычажку, кинула еще жетончик и сталанакручивать номер Глеба, молясь в душе неведомо каким богам: только бы он былдома, только бы…

– Слушаю.

– Глеб, это я, – сказала она, вновь ощущая волнытепла, прокатывавшиеся по телу. – Ты никуда не уходишь?

– Да нет пока. Что стряслось?

– Потом расскажу. У тебя есть какие-нибудь знакомыепсихиатры? Только надежные, чтобы без дурацких вопросов помогли? Врачи, вобщем?

– Поискать – так найдем… А кого нужно загнать впсихушку?

– Скорее наоборот… – сказала Даша. – Глеб,дела хреновые. Мне чего-то подсыпали. Глюки пошли.

– Ты серьезно?

– Серьезней не бывает.

– Ты где? Сейчас хватаю тачку и еду.

– Нет, – сказала Даша. – Я сама приеду (неговорить же, что ей стало страшно оставаться на улице). Слушай, сделай, чтоможешь, но раздобудь мне надежного спеца, вдруг начнется быстрей, чем ярассчитываю… Хорошего снотворного бы, чтоб срубить моментально… Я к тебе еду,понимаешь? (Показалось, что в трубке зазвонили колокола и раздалось странноефырканье.) Слышишь?

– Слышу. Ты ко мне едешь… Даша, правда, мне не стоитсамому лететь?

– Ищи врача, – сказала Даша. – Я приеду…

Повесила трубку, оглянулась и быстро направилась кавтобусной остановке. Замотала головой, заморгала – показалось, черные цифрымаршрутов на белых табличках дергаются, прыгают, извиваются.

– Это тридцать седьмой? – спросила она длянадежности, когда, тяжело фыркая и воняя гарью, подплыл желтый «Икарус».

– Тридцать седьмой, – кивнула старушка.

Даша ввинтилась в спрессованную толпу. Приходилось однойрукой непрестанно прижимать кобуру – в нашем общественном транспорте трудноватоездить что с подмышечной, что с поясной, того и гляди, оторвут. Иные недовольнокосились, не понимая, что это такое твердое вдруг вмялось под ребро.

Пот лил градом, хотя в автобусе было довольно прохладно. Вглаза прямо-таки затекали струйки, косметика, должно быть, пришла в жуткоесостояние.