Услышав эти слова, Лэрри мгновенно забыла про накатившую хандру и защелкала сенсорами. Через пару секунд нашла режим сопровождения целей. На четвертой секунде задала приоритетный объект. На седьмой подключилась к системе контроля базы и уже через нее вышла на стационарный спутник.

То, что творил «Мангуст», можно было назвать только одним словосочетанием – настоящее безумие! Да-да, именно безумие, ибо эта машина, повинуясь воле того, кто ею управлял, совершала маневры, называть которые словом «пилотаж» не поворачивался язык! Почему? Да потому, что в любой из известных Лэрри фигур пилотажа присутствовала траектория и некая логика полета, а в том, что творил этот «сумасшедший», не было ни того ни другого! Невероятные, невозможные, противоестественные маневры как с бешеным набором скорости, так и с кошмарным торможением перетекали один в другой в самый неподходящий момент. А смещения в плоскости, перпендикулярной направлению движения, оказывались настолько неожиданными, что заставляли терять цель не только глаза, но и системы слежения. Однако, несмотря на это, наблюдать за метаниями перехватчика было настолько интересно, что девушка выпала из реальности. И вернулась в нее только тогда, когда «Мангуст», упав к поверхности планеты, вдруг замер над одной из посадочных пяток базы и провалился в подземный ангар.

– Что это было? – облизав пересохшие губы, потрясенно спросила девушка у искина.

– «Собачья свалка». То есть воздушный бой один против всех!

– Один из ваших пилотов?

– Неа, не наш… – задумчиво пробормотал Сквознячок. – И, кажется, совсем не пилот…

– Не поняла?

– Да я и сам не понимаю: вроде бы один из арендаторов, то есть гражданский… Подожди секундочку… Ну да, почерк пилотирования не наш, значит, летать он учился не в Академии ВКС. И имплантат у него, судя по показаниям датчиков СУВД, лишь на поколение хуже тех, которые используются пилотами перехватчиков. А вот потенциал…

– И часто он тут летает?

– Прибыл на базу пять часов сорок две минуты тому назад. Соответственно, в небо поднялся в первый раз…

Получасовой воздушный бой особого успокоения не принес, но мозги прочистил основательно. Поэтому сразу после посадки я забросил скаф в персональный шкафчик, подхватил пару упаковок с одноразовыми банными полотенцами и, как был, голышом, поплелся в сауну. Думать.

Перед тем как завалиться в парную, принял душ. Затем привычно посмотрел на табло термометра над стеклянной дверью, вошел в уютный полумрак, вдохнул пахнущий апельсиновой отдушкой жар, забрался на верхнюю полку, закрыл глаза и включил воспроизведение записи разговора с Полом Босвортом. Само собой, не с самого начала, а с момента, когда куратор поинтересовался, помню ли я, сколько времени заняло первичное тестирование в отделе по работе с призывниками КМП. И в очередной раз прогнал этот фрагмент через Элку.

Что меня интересовало? Нюансы. Мелкие недосказанности или оттенки фраз, в которых могло быть второе и третье дно. Для чего? Хм… Первичная вероятность того, что Босворт не лжет, утверждая, что я действительно являюсь одним из выстреливших результатов проекта «BAE-EADS-Systems», составляла порядка восьмидесяти трех процентов. А некоторые оговорки, еще во время разговора «подсвеченные» эмоционально-логическим блоком, поднимали ее аж до девяноста четырех целых шести десятых. Сам по себе этот факт меня нисколько не пугал, так как за последние лет пять службы я раз двадцать пытался разобраться в причинах своего невероятного «долголетия» и неизменно приходил к выводу, что оно кому-то выгодно. Волновало другое – тот факт, что во время первичного тестирования со мной поработали их специалисты и что-то там вложили в подсознание.

Представление о принципах и методах психокоррекции я имел. Причем довольно неплохое. И соответствующий имплантат вместе с навыками его использования – тоже. Поэтому был почти уверен, что Босворт не солгал, соответственно, мне в подсознание вложили всего одну закладку, единственным назначением которой была минимизация любого стороннего воздействия. Но вероятность того, что количество закладок или функций той самой «одной» было больше озвученного, все-таки существовала. Что, мягко выражаясь, здорово действовало мне на нервы. Еще бы: за те несколько лет, которые Сара О’Лири, госпожа второй лейтенант медицинской службы, копалась у меня в сознании и подсознании, в него можно было вложить все, что угодно!

«Итак, допустим, что я все-таки в некоем Проекте… – мрачно размышлял я, невидящим взглядом уставившись в потолок. – О том, какие цели преследовали его создатели, пока можно не думать, ибо сейчас намного важнее понять, какой длины мой поводок. Что можно о нем сказать, исходя из ТТЗ[65] Проекта? На момент планирования тактико-технического задания было известно, что с первого и до последнего дня десятилетнего контракта „заряженные“ исполнители будут находиться под постоянным контролем офицеров КМП и ССО. Никаких гарантий того, что к каждому удастся подвести „своего“ психолога с достаточным уровнем доступа, не могло быть по определению. Зато было понятно, что обнаружение в их подсознании любой сторонней закладки могло закончиться либо уничтожением носителя ценных имплантатов, либо его использованием в контрагентурной игре. Ни первый, ни второй вариант развития событий „системщиков“ устроить не мог, ведь реализация столь долговременного Проекта требовала не только финансовых вложений, но и использования уже имевшейся агентуры. А государство всегда считалось противником, играющим исключительно на своем поле и по своим правилам. Следовательно, поводок должны были создавать предельно возможной длины и с максимально возможным количеством степеней свобод…»

О том, что свойства поводков регулируются закладками, каждая из которых в той или иной мере деформирует соответствующие области психики, я знал не понаслышке – вкладывал подобные сам, и не один раз. Поэтому, поставив себя на место психологов ССО, довольно быстро определил области обязательного контроля за психикой таких, как я. После чего задумчиво поскреб подбородок: из моих выкладок получалось, что психологи «системщиков» должны были либо обходиться вообще без закладок, либо вкладывать всего лишь одну. Причем занимающую минимальный «объем».

При дальнейшем рассмотрении проблемы оказалось, что ничего особо сложного в этом нет: для того чтобы полученная схема работала без сбоев, требовалось найти кандидатов, отвечающих не особо сложным граничным требованиям, навязать им некие идефиксы и жестко задать границы допустимых способов реализации последних.

Вывод, оформившийся в сознании, заставил меня заскрипеть зубами – слово «навязать» применительно ко мне означало создание или жесткую эмоциональную привязку уже имеющегося и отнюдь не безобидного пласта воспоминаний!

…Когда информационное табло турникета загорелось зеленым светом, я не поверил своим глазам: мой проезд был оплачен не кем-нибудь, а Шепелявым Мэттом, мальчишкой, умеющим только брать и отнимать! От нехитрого, в общем-то, действия одноклассника настолько сильно попахивало подлянкой, что я засунул руки в карманы брюк, чуть приподнял плечи, сплюнул на керамопластовое покрытие пола, а затем картинно выгнул правую бровь. Благо этот трюк с недавних пор у меня получался неплохо: