— Как? Как такое возможно? Я же видел… Видел, что ты отравлена его ядом…

Джо почти задыхается. Он тут просто умирал от беспокойства, а я…

А мне немного неловко. Ну… Или не так уж и немного. Сколько времени он тут, сколько времени лез на стену, ожидая новостей и не дожидаясь ровным счетом ни-че-го. Ни словечка!

— Я тут… Со мной все в порядке… Джо, ты меня задушишь, — сиплю я, и мой друг вздрагивает и чуть ослабляет хватку. Совсем чуть-чуть, капельку, впрочем дальше я отодвигаюсь все-таки сама. После ночи в Лондоне мне еще более неловко принимать эти авансы вполне определенного внимания от Джо. Чувствую себя просто гнусной лгуньей и никем больше.

Джо выдыхает. Шумно, глубоко, сжимая пальцами переносицу, берет себя в руки. Он так легко это делает, будто и не готов был только что раскатать Дэймона по коридорной плитке.

— Объясни мне, что произошло. Ты, Агата, — настойчиво требует Джо, — я не настроен слушать вранье Мэтьюса сейчас.

— А если я и не собирался? — нахально подает голос камикадзе Дэймон, но давится словами, как только Джо бросает на него один свой убийственный взгляд. Этим взглядом можно дробить кирпичи…

— Еще пара слов, и ты отправишься на трибунал, Мэтьюс, — припечатывает Джон, — прямо сейчас. Для тебя они за полчаса соберутся. Ты ведь знаешь, что только моя характеристика и держит тебя в нашем отделе, а не на Полях?

Дэймон коротко кивает — не использует ни одного из тех двух слов, что его отделяют от неприятностей.

Какая красота, теперь мне придется выкручиваться!

— Говори. Живо, — Джо поворачивается ко мне, — иначе ближайшее дежурство в смертном мире у тебя будет после второго пришествия. Я тебя прикую к конторке в архиве. Ты там от скуки повесишься, Агата.

— Верни мистеру Пейтону его кнут, — мрачно бурчу я, прикидывая эту радужную перспективу, — милый Джо мне нравился гораздо больше.

— Милый Джо сегодня поднял на уши два отдела, разыскивая тебя, — мой друг качает головой, — и теперь я очень хочу знать, не просто ли так я огреб и еще огребу неприятностей.

Так, ладно, кажется, мне пора все-таки как-то обрисовать историю минувшей ночи. Выжимкой. Выжав из неё все рыжесодержащее. Хоть это и жуткое преступление, если размышлять с позиции той дурочки, что сейчас теребит край майки Генри, и думает, думает… Много всего провокационного думает.

— Мы просто вышли на сбор души, — я стараюсь звучать уверенно. А не так, чтобы стало ясно, что каждое слово мной вставляется в предложение так осторожно, будто лишнее — спровоцирует грандиозный взрыв.

Ведь я не просто так захожу настолько издалека.

— Почему ты вообще вышла с ним? — Джо бросает на Дэймона убийственный взгляд. Он так кстати меня перебивает — я выигрываю себе пару секунд на обдумать дальнейший свой «рассказ».

— Больше ищеек не было, — тут я развожу руками, и это у меня выходит вполне естественно.

— У тебя с этим придурком была стычка с утра. Тебе с ним дежурить было нельзя. Это нужно было написать в твоей инструкции каким шрифтом? Или лучше сразу записать это тебе на лоб, Рози? В зеркало же ты точно заглядываешь, не то что в инструкцию. Сложно было дождаться завтрашней смены?

Ставлю себе галочку — не бесить Джона Миллера в принципе. У него так обостряется язвительность в такие моменты. Почти Артур Пейтон, только есть надежда, что это у него не хроническое заболевание.

— Джо, мне рассказывать дальше или нет? — я виртуозно уклоняюсь от в лоб заданного компрометирующего вопроса.

Ну, не рассказывать же, что мне ужасно надо было раздобыть паек для одного беглого исчадия.

— Да, давай. Можешь сразу начать с истории, где вас носило всю ночь, и как он тебя отравил.

А вот это — самое интересное!

Лишь бы не соврать ни словом, чтоб это в сводку не пошло…

Говорить — сложно.

Вычеркивать Генри из моего рассказа — еще сложнее. Потому что он же меня спас. Раза два. Или три. И да, я знаю, кто-нибудь из Триумвирата скажет мне про его личный интерес, но я не согласна. Это в любом случае имеет значение.

Да и какой личный интерес может быть со мной? Ей богу, соблазнить девочку из смертных ему было бы в тысячу раз проще, чем носиться за мной по всему Лондону.

Мои сверстницы из смертного мира к этому относятся не настолько замороченно, особенно юные, только-только отпраздновавшие совершеннолетие, не имеющие в родителях священника, который, конечно, уступает свободе современных взглядов, но к дочерям предъявляет все те же требования «до свадьбы ни-ни».

Обдумываю это, а внутри покалывает.

А если он и вправду кого-то там соблазняет?

Хотя — он же мне обещал, что больше не будет. И ему же нельзя нарушать данное слова. Уж точно демон его уровня изворотливости, который может достать в смертном Лондоне все, что ему угодно — не стал бы так неосторожно бросаться обещаниями.

Мне приходится многое сглаживать, сглатывать, и правда после такого безжалостного кромсания уже начинает выглядеть почти как вранье. И — какая жалость, что делать это приходится под пристальным взглядом моего лучшего друга.

— То есть — отравление произошло случайно? — негромко повторяет Джон и недоверчиво косится на Дэймона. — И ты мне не врешь, выгораживая его, а, Рози?

— А мне есть зачем это делать? — удивленно переспрашиваю я. Джо молчит, а потом просто пожимает плечами.

— Твоя мягкость мне хорошо известна, Рози, — тихо вздыхает он, — и ты можешь его попросту жалеть, защищать от экзорцизма, сушки на полях, Трибунала, в конце концов… В конце концов, за незнакомое тебе исчадие ада ты нашла причины помолиться. Почему бы тебе не попытаться защитить от полей и этого… Мэтьюса!

— Джо… — я не успеваю даже возмутиться этой бесцеремонной речью, которая на самом деле близка к истине куда больше, чем я хотела бы. Джон просто останавливает меня коротким движением подбородка.

— Как так вышло, что ты осталась без ключей в Лондоне? — его вопросы всегда касаются мелочей и всегда приходятся на самые тонкие места моей легенды.

— Я… Сумка была у Дэймона, я устала и собирала душу медленно, на его вкус, и он предложил помощь. А потом…

Тут, если честно, мне отказывает воображение. Я