— это неприятно. Моя мигрень тому вещественное доказательство.

Вот только из всего из этого только один вывод — демон, близкий к срыву, ведом только голодом. Он хочет только побыстрей впиться клыками в душу, ничего больше.

Был ли Дэйм голоден? Был. Я точно видела, что сухпаек в его сумке остался нетронутым.

Но при этом он увел от меня банду отродий, выследил меня в компании с Генри и организовал мне своеобразное спасение, случайно отравив и сцепившись с исчадием.

И после этого, глядя мне в глаза в комнате для отдыха, он был спокоен. Абсолютно спокоен…

Я припоминаю примерное расположение персонажей в коридоре. Припоминаю, как Джо отпихивал меня за свою спину, потому что…

Я была ближе к демону.

К голодному, звереющему демону.

Который за пять минут до этого даже походил на адекватного…

Ну, ладно, это Дэймон, его перепады настроения заколебали меня с самого утра, но все-таки.

Я была гораздо беззащитнее того же Джо…

Что ждало бы Дэймона, напади этот демон-камикадзе на меня и причини мне повторный вред? Его бы ждал карцер и Трибунал — в этом случае оспорить его управляемость было бы сложно. А с Джо?

Привычный к демоническим нападкам он все воспринимал практически как рутину. И размазал Дэймона, чего тот не мог не ожидать…

И это странное «даже не думал, что у нас столько общего, Агата»… Это он говорил после знакомства с Генри.

То, что вчера казалось мне бредовой гипотезой, сейчас становится все тверже.

Думы думаются не скоро, а руки уже быстренько освобождают сумку и придумывают план.

Через пятнадцать минут я уже приземляюсь на площадке за окном общежития 799016, для серафимов стражей, и настойчиво барабаню по стеклу.

Рит, знатная соня, открывает мне не сразу. Открывает — разумеется, зевает, чем же она еще может заниматься, как не отсыпаться во время своего законного отпуска. И я, упырь и кровопийца, разумеется, её разбудила.

— Агата? На тебя снова нашло вдохновение и тебе срочно приспичило меня нарисовать?

Рит — это такое худощавое создание с прической мальчика-пажа. Дивный тонкий нос, огромные темные глаза. Пожалуй, ей есть в чем меня подозревать, я за все время в Чистилище будила её только немногим реже, чем Джо, уж больно восхитительно с неё рисовались бытовые скетчи. Особенно когда она, вот как сейчас, позевывала и тянулась в своей сползшей на левое плечо футболке. Вылитая кошка, только на двух ногах.

— Я… Нет, Рит, я по делу.

В лице моей бывшей напарницы даже обида мелькнула. Мы душевно трепались обычно, во время тех часов, пока она мне позировала — сидела, поджав под себя ноги на окне или на кровати.

— Я у тебя в кабинете на верхнем слое оставила форму. А одну из запасок мне вчера демон испортил. Кстати, ты же уже знаешь, что мистер Пейтон меня уволил?

— Тебя-а-а? — До нашей сони новости долетали как всегда с запозданием. — Что ты натворила? Нарисовала нашего шефа в стиле «ню»? А рисунок остался жив? А то я б его на стеночку повесила…

— Ох, нет, знаешь, пожалуй, этого я бы не пережила… — я аж искусилась этой волшебной мыслью. Да, крамольно, да — бесстыже, и папа меня, конечно, отругал бы, но зато какой антистресс… Ну, позировать я мистера Пейтона, конечно, не попрошу, но могу ж пофантазировать…

— Тебе форму забрать надо, да? — Рит понимающе кивнула. Теоретически, можно было получить на складе новую, но на несколько месяцев полагалось строго определенное количество экземпляров рабочей формы. Получить два-три сверх лимита можно было только после преодоления семи кругов бюрократического чистилищного ада, с докладными, объяснительной и покаянием в недобросовестной работе и недостаточной бережливости. В случае неубедительности покаяния начальство выписывало штрафные санкции. Мне — наверняка выдадут аж двойные…

Голышом мы тут, конечно, не ходили, но… Были бережливы, да! И над любым экземпляром формы тряслись. А остаться на две недели без запасной формы — было несколько… Неудобно, да.

— Сейчас, — Рит исчезла в своей комнате, а потом — как я и ожидала — вышла оттуда с ключом-жетоном от верхнего слоя. Рит — серафим, может носить ключ-жетоны с собой.

В её верности и способностях Чистилище не сомневается.

— Извини, что не пойду с тобой, — Рит смущенно ерошит волосы, — мне все еще паршиво от яда того отродья, я не полезу под солнце верхнего слоя сейчас. Я там просто помру.

— Спасибо, — я стараюсь благодарить Рит спокойно, не выказывая радостного предвкушения. Ну, держись, Дэймон, сейчас тебе точно некуда бежать. Я узнаю, зачем тебе понадобилось на сушку прямо сейчас. Ну, или пойму, что у меня ужасно богатое воображение.

Я стала очень часто врать…

На этой мысли я себя поймала уже в небе над Полями, когда летела вдоль пограничной полосы, за которой устанавливали распятия.

Врать… Но врать ли? Недоговаривать — да. Очень много. Тут даже спорить не о чем. В последние несколько дней я обнаружила в себе столько изворотливости, будто меня дожидалось целое месторождение. Я всегда старалась быть честной. Вот только сейчас абсолютная честность опасна. И не только для меня…

Но вот сейчас же был не тот случай. Мне просто стало интересно, вот я и… Короче нет смысла себя оправдывать. Но вещи свои из кабинета Рит я все-таки забрала. Все. Даже чашку. Это было самое грустное, наверное. С Рит мы сдружились накрепко, даже вопреки тому, что она была серафимом.

И при всем при этом я легко ей воспользовалась в своих целях. Нужно подумать об этом. И пожалеть… Ладно. Потом — обязательно. Сейчас не до того.

Демоны не стояли на месте. Потому мне пришлось некоторое время лететь под палящим солнцем и ощущать, как медленно к горлу подкатывает дурнота, да и мигрень начинает усиливаться. Настолько, что голову хотелось опустить к земле. Прижаться к ней теплой щекой, вытянуться и не вставать часа два. Бр-р-р!

И почему демоны не стоят на месте? От скуки во многом. В лапах у них свербит, раньше вечера их с этого слоя не разберут, вот и носятся они здесь, в единственном месте в Чистилище, где амнистированные могут находиться в своей демонической, боевой форме. Освободить распятых они не смогут в любом случае, пересечь пограничную линию с недобрыми намереньями нельзя, да и стоит только навредить хоть одному распятому, как ближайший страж планирует с небес, задает тебя трепку и тащит в карцер до трибунала. Это