Макс тоже молчит, тему не развивает, а я знаю: это из-за экзамена, не будь его, дожал бы меня.

— Позвони мне, когда выйдешь с экзамена. Договорились?

Его мягкий поцелуй выбивает тревожные мысли из головы, думать о том, что мне самой надо собираться, совсем не хочется.

— Ни пуха, Марина.

— К черту!

Однако мысли возвращаются, я снова думаю над предложением Максима. Конечно, он не хочет, чтобы я бегала как модель Мих Миха на тех же тусовках и вечеринках, куда Генварского часто приглашают. Ему это неприятно, я понимаю. Но туда меня устроила По, там очень хорошие деньги. С училищем, если поступлю, как ни смешно звучит, придется и правда попрощаться. Работать и учиться в одно и то же время невозможно, а маховика времени у меня нет, да и я сама совсем не Гермиона.

А Макс хочет, чтобы мы ходили всегда вместе, чтобы я всегда была рядом. Я уже познакомилась с его приятелями и партнерами по бизнесу, могу назвать по именам всех ключевых сотрудников его компании. Только с родителями пока его не познакомилась. Я так слилась с его жизнью, что самой удивительно, а теперь еще не работать...

— Торопишься? Зачем? — Реагирую не на слова, на голос. Знакомый голос. И ускоряю шаг, не оборачиваюсь. Но он, конечно, догоняет. — Бабло побеждает, да, Мариш?

— Глеб! Отвали, а?

— Куда отвалить-то? У меня, может, тоже дела. — Голованов довольно улыбается, демонстрируя идеальную белозубую улыбку. — Присмотрю девчонок новеньких, так что отвалить лучше тебе, Пешкова!

Ну почему именно сегодня?! Несколько недель от него ни слуху ни духу не было.

— У меня экзамен, придурок. — Нервы сдают, ну и к черту их! — Куда мне свалить? Я хочу здесь учиться!

— Вот только не надо, а? — Голованов зло цедит слова, а думаю, как мне преодолеть еще двести метров до училища, не прибив сынка директора по дороге. Никогда ему не забуду шоу со школьными картинами Макса!

— Чего не надо?

— А то ты не знаешь?! Генварский уже занес кому надо — хоть каракули там намалюй, все равно поступишь. Урод!

— Врешь! — Смотрю в мутные глаза Глеба, но у самой под ложечкой неприятно засосало. — Если я поступлю, то только сама, Максим тут ни при чем!

— Ну да, ну да! — Пренебрежительный взгляд Голованова просто кричит, что тот обладает каким-то особым знанием. — Спроси у него на досуге тогда, что он сделал в конце мая? Ну когда узнал, что его старые работы до сих пор у бати хранятся. Спроси, давай, Мариш! Вот потом то же самое он сделал и с твоим поступлением. Не забудь ему потом за это от…

— Засунь свой язык в свою особую зону отдыха! — кричу на Глеба так, что прохожие оборачиваются.

А потом смотрю на большой круглый циферблат на детском магазине напротив. Без пяти.

Меня трясет. На фоне того, что утром сказал Макс, слова Голованова не кажутся таким уж злобным бредом. Просто запрещаю себе думать дальше. Просто бегу вперед. Это мое счастье, что я знаю, в какой аудитории все проходит, знаю все коридоры, да меня и на охране все знают.

Я просто покажу, на что способна! Любовь, красота и свобода. Главные источники моего вдохновения.

Тянусь к телефону, чтобы его выключить, и замечаю несколько пропущенных. А потом вижу сообщение от Львова: «Марина, срочно позвоните. Полина вышла из комы».

Что делать? Господи, что же делать?

Перед глазами недоумевающее лицо профессора Савельева, который ждет, когда я зайду в аудиторию. А в голове просто огнем пылают слова: «Полина вышла из комы».

Полина вышла из комы!

— Марина, экзамен начинается, мы сейчас закроем дверь.

— Д-да, ага! Пожалуйста, пожалуйста, — шепчу ему, как безумная, а сама пытаюсь набрать Львову. — Одну минуту. Пожалуйста. Моя сестра… в себя пришла только что!

На кафедре знали, что с Полиной случилось, и сейчас Савельев коротко кивнул.

— У вас две минуты, Пешкова. А у меня вступительное слово…

Длинные бездушные гудки, а я разве что не прыгаю на месте от нетерпения. Да что же там? Ну почему не отвечает? Мне бы просто услышать, что с ней все хорошо, что никаких осложнений… Пожалуйста… Юрий! Юрий!

Наконец-то!

— Марина, здра….

— Что с ней? — Из горла вылетает истеричный визг, такой громкий, что Савельев замолкает и рассерженно смотрит на меня. Отворачиваюсь от него и уже тише продолжаю: — Все хорошо?

— Она в сознании, — медленно и после небольшой паузы отвечает доктор. А я уже на стенку готова лезть. А дальше? Что дальше?

— И? Говорите быстрее, у меня нет времени совсем!

— Не волнуйтесь, Марина, вы, главное, не волнуйтесь. Пока Полина очень заторможена и не очень адекватно реагирует, но это нормально….

— Она про меня спрашивала? — Замираю, а внутри все клокочет от ожидания и страха. — Юрий?

— Полина пока очень плохо разговаривает, я вам много раз говорил, Марина, что понадобится много времени для ее реабилитации, и это все не означает…

— Когда я могу ее увидеть? — обрываю Львова и смотрю, как Савельев, укоризненно качая головой, приближается к двери.

Ну еще несколько секунд всего!

— Точно не сегодня, мы….

Даю на отбой и, чуть не столкнувшись лбом с пожилым Савельевым, влетаю в большую светлую комнату.

Почти все места заняты, лучшие места — так тем более. Но это все не важно. Важно, что Полина пришла в себя. Как же хочу ее увидеть, обнять, услышать ее голос, посмотреть в глаза!

Чувствую, как слезы текут по щекам, все такое размытое, слова незнакомого мне помощника Савельева доносятся словно через вату. Да я вообще не очень и соображаю, что говорят делать. На автомате вынимаю из сумки карандаши, ластики, подписываю титульный лист.

Полное дежавю. Опять провалюсь. В голове полнейший сумбур, а я даже не пытаюсь успокоиться. Только с глаз слезы стряхнула, размазав тушь. О том, как выгляжу,  стараюсь не думать, главное, вижу, что рисовать надо. Ничего сложного.

Главное, не накосячить. Повторяю утренние слова Макса, а у самой рука дрожит. Обычные геометрические фигуры, классика жанра. В прошлом году был фрагмент интерьера — он у меня плохо получился.

Теряю несколько минут драгоценных, чтобы успокоиться. Но лучше так, чем испортить экзаменационный лист. Обидно будет завалить, ведь реально простое задание.

Мысли совсем не здесь, они мечутся: от сестры к Максу, от Макса к Глебу. Снова и снова возвращаюсь к сегодняшнему утру. Неужели Глеб прав?

Карандаш с громким стуком падает на пол, я лишь безучастно смотрю, как он катится куда-то под батарею.

Выжата как лимон. Голова пустая, ни эмоций, ни мыслей. Выгорела. Даже не могу понять, довольна ли сама. Наверное, довольна, но лишь тем, что все закончилось. Экзамен по рисунку длился четыре часа, но я совершенно не чувствовала времени. Вообще в полной прострации нахожусь. Мимо проходят такие же вымотанные абитуриенты, слышу обрывки разговоров, идти к Савельеву и спрашивать, конечно же, не решусь.