Легкие неторопливые движения, мы вместе на одном дыхании, в одном движении. Единое целое.

Мы.

Ловит, забирает в себя мой вскрик, больше от неожиданности, чем от боли, не давая мне отстраниться, прижимает к себе. Что-то ласково шепчет в губы, прогоняя непривычное чувство стесненности внутри, освобождая меня, меняя меня, создавая меня.

Горячая волна обдает изнутри, принося с собой яркую вспышку света, заставляя со стоном выдохнуть:

— Максим!

— Максим! Ты не знаешь, где моя папка с новыми работами, теми, которые я должна сегодня отнести Антоновой?

Лихорадочно перебираю холсты, его картины, свои наброски… Только бы найти! Я же помню, что приносила их в мансарду! Еще с Максимом советовалась, какие лучше отобрать. Я почти полностью обновила портфолио за эти три недели. Уверена, Антонова скажет их для поступления взять. Да где же они?!

— Я точно помню, что последний раз видела около шкафа, на полку положила!

Смотрю на Генварского и чуть не плачу. Столько сил, всю душу вложила в рисунки. У меня их три — на выбор, специально для Антоновой подготовила!

— Точно везде посмотрела? — Макс присел рядом на корточки и заново перебирает большую стопку бумаг. — Тут чего только нет, могло и затеряться. Надо разобрать все. Устроим субботник?

Радостно улыбается и протягивает папку.

— Ура!!!

Бросаюсь ему на шею, сбиваю на пол, падаем, уже вместе хохоча.

— Ты просто Шерлок, Генварский! И как я пропустила?

Перебираю листы — все на месте. Это мои лучшие работы. Я уверена!

— Пропустила и пропустила, бывает. — Максим встает с пола и поднимает меня. — Главное, что нашлись. Уверена, что хочешь к себе? Поехали ко мне.

Змей-искуситель и рядом с Генварским не ползал! Как же хочется в его квартиру, я уже почти привыкла к ней за эти недели. Почти как второй дом.

А потом По на своей больничной койке встает перед мысленным взором. Два дня к ней не заходила!

— Я тебя утром отвезу — сначала к сестре, а потом в училище на работу. Поверь, ты все успеешь.

Максим по глазам читает все мои сомнения и, как всегда, пытается их развеять. А еще ему не нравится наша с сестрой квартира. Всего два раза у меня был. Помню, как быстро огляделся, бросил внимательный взгляд на комнату и нахмурился. Еще один раз удалось его затащить к себе и все. С тех пор только у него бываем. Ну и в мансарде, конечно.

— Давай, забирай папку. — Макс уже все решил. — Поехали!

— У тебя утром совещание с Дугиным, в восемь тридцать. Ты помнишь? Я еще удивилась, а ты говорил, что это из-за Алекса Грина, ну и обругал его тогда.

Обматерил так, что я думала, нас попросят из ресторана. Грин — это больная тема, Макс, после того как мы вернулись из Сочи, решил выдавить его из проекта. И понеслась душа в рай!

— Точно, — соглашается Макс, — я забыл. Будет не только Грин, но и заказчики.

Генварский нахмурился, лицо приобрело хищное выражение. Я редко его таким вижу — только когда об Алексе заходит речь, ну или когда они с Дугиным что-то выясняют по телефону. Но я стараюсь не вникать. На носу поступление 2.0! И главное — По чувствует себя лучше, Львов вчера звонил, говорит, что если так дело дальше пойдет, то они могут вывести сестру из медикаментозной комы. Как раз просил завтра рано утром подойти, не в обед, как обычно.

— Мне домой нужно, к себе. — Обнимаю его за талию и вдыхаю любимый запах. — Завтра будет насыщенный день.

— Завтра ночуешь у меня!

— Это я запросто!

Первая половина июня, а уже тридцатиградусная жара, загар на коже такой, словно так и осталась в Сочи отдыхать. Я каждый день вспоминаю наше путешествие. Макс обещает, что в июле или в августе еще на море выберемся. Не знаю, не знаю, но так хочется!

У Полины даже цвет лица изменился — видно, что лучше ей, может, конечно, придумываю, но я верю Юрию — утром Львов еще раз подтвердил, что По выкарабкается, да, восстановление медленно идет, реабилитация понадобится, надо смотреть, в каком состоянии она будет после того, как проснется… и т. д. и т. п. Столько всего говорил, но я главное уяснила. Может, уже в конце июня я смогу посмотреть ей в глаза, увидеть ее улыбку, поговорить!

Смахиваю непрошеные слезы, под черными стеклами солнцезащитных очков их, конечно, не видно, но всего через пятнадцать минут я буду на работе. А там мои переживания никому не нужны.

У студентов уже сессия. Надеюсь, не встречу Глеба в коридорах. С тех пор как он подсунул мне рисунки с Ксенией, он и сам не торопится мне на глаза попадаться. Хотя не удивлюсь, если гадость какую еще мне сделает.

В кабинете у нас тихо — кто на консультациях, кто на экзаменах. А я поглаживаю папку со своими работами. По баллам ЕГЭ я должна и в этом году пройти, а вот творческое… Макс сказал, что верит в меня и что я обязательно поступлю на бюджет.

— Неплохо, очень неплохо! — От Антоновой это большее, что можно услышать. Лично слышала, как она своих студентов распекает. Если на экзаменах покажете такой же уровень, то шансы есть. А теперь к делу…

И в следующие двадцать минут просто в пух и прах разносит и живопись, и композицию, и рисунок — мою гордость.

— Это вам на будущее, Пешкова, если захотите стать художником. Работать надо, слышите? Работать!

И почему Макс не принимает у меня экзамен?! Вот ему все нравится! И как я рисую тоже.

С работы выхожу вовремя, чтобы успеть на обед с Максом. Да, иногда мы обедаем с ним в центре, недалеко от его офиса. Ну а потом он подвозит меня к работе.

Три недели! Целых три недели прошло, как мы стали, как я стала…

— Аккуратнее, Мариночка, аккуратнее.

Ого! Чуть с самим директором Головановым не столкнулась, но Павел Петрович оказался проворнее.

— Задумались о чем, а, Марина? Как ваши дела? Все хорошо?

Вашего сына давно не видела, так что, да, все нормально!

— Да вот поступать буду, все мысли только об этом!

Почти не соврала.

— Да, да! Я слышал. — Директор одобряюще улыбнулся. — Удачи вам на экзаменах, Марина. Покажите, на что вы способны!

Вашими устами да мед пить, Павел Петрович!

— Постараюсь!

Я очень хочу поступить, очень. Больше этого я, наверное, мечтаю, чтобы По быстрее выздоровела и чтобы с Максимом мы были вместе. На днях убиралась в квартире, так на деньги наткнулась, на те самые два миллиона, но их я никогда не трону. Это не мои деньги. Никогда!

Прихожу вовремя, даже раньше минуты на три, но Максим уже сидит за столиком у окна — это наше место, мне оно очень понравилось, и теперь Генварский бронирует именно его всегда. Еще издалека вижу, что злой, наверняка из-за Грина. Сегодня я с ним, наконец, познакомлюсь. Официально!