— Никаких, — честно ответил Саша.

— То есть? Совсем ничего?

— Как тебе сказать? Информации много, толку мало. Версии есть, но доказательств нет. Да и версии, честно говоря, слабоваты.

— Поделись, облегчи душу...

— Депутат убит не из браунинга, который был обнаружен у бабки Мостового. Экспертиза доказательств не нашла.

— Это значит, что Олег Мостовой — не убийца?

— Естественно. Вор — да, а убийца — нет. Собственно, факт хищения картин, бумажника из кармана трупа он и не отрицает. И с доказательной базой все в порядке. Так что есть статья... Что же касается убийства?.. Нет, действовал кто-то другой.

— Вы следственный эксперимент проводили?

— Проводили, а как же? Он все показал: как вошел, где висели картины, как лежал убитый, как в карман залез, как потом замок закрывал. Все показал, — повторил Турецкий. — Но он не убивал.

— А кто убил?

— Хороший вопрос. Потому что двое других подозреваемых, помимо Мостового, имеют алиби. И не имеют видимых причин для убийства. Первый — бизнесмен Зыков, он же Буренков, который рассматривался как конкурент Новгородскому по партийному списку, таковым не является. Он сам кого хочешь в депутаты пропихнет. И вообще он у нас теперь человек верующий и придерживается десяти заповедей, — усмехнулся Турецкий. — Если серьезно, сам он в день убийства работал с избирателями и каждую минуту этого дня был на виду. А полагать, что нанятый им киллер расстрелял Новгородского таким варварским и непрофессиональным способом — это из области фантастики. Другой кандидат в убийцы — любовник вдовы Новгородского, господин Бондаренко, тот из породы Обломовых или даже Диогенов. Сидит в своей бочке и очень доволен жизнью. И достаточно убедительно объяснял мне, что не имеет никаких мотивов для совершения преступления. Представь, он меня убедил. И алиби мы его проверили, все четко. И получается, что один подозреваемый не убивал, поскольку слишком крутой для такой мелочи, как Новгородский, а другой — слишком ленив.

— И кто же убил? — повторил Меркулов.

— Есть данные, что в подъезде Новгородского в предполагаемое время убийства побывала женщина. Возможно, она была именно в его квартире, так как лифт, в котором она поднималась, остановился именно на девятом этаже. Конечно, киллер мог подняться на другой этаж и затем спуститься ниже, или наоборот, по собственному вкусу. Но то — профессиональный киллер. А в нашем случае — не киллер, а недоразумение какое-то. Как разгадать непрофессионала? Но в квартире убитого обнаружен женский волос. Черного цвета. Остается найти незнакомку, выдернуть волос из ее прически и сравнить с тем, что хранится у криминалистов.

— Какие еще мысли? Более конструктивные?

— Мысли такие, что покойничек был порядочной дрянью. Фактически пролез в Думу по трупу, по костям. Там занимался такой финансовой деятельностью, за которую нынче сажают. И никто его не укорачивал. И кто-то все время его патронировал. В чем же дело, думаю? А тут Бондаренко, это любовник Новгородской, выдал мне информацию о нетрадиционной сексуальной ориентации депутата. Правда, на уровне слухов. Но, если эта информация достоверна, дело приобретает совсем другую окраску.

— Голубую, — подсказал Грязнов.

— Вот именно. Известно, что эта, весьма нынче обширная группа товарищей составляет буквально какую-то ложу, типа масонской. Государство в государстве. Они друг друга куда только ни протаскивают. От телевидения до...

— Ладно, не продолжай, — остановил Турецкого Константин Дмитриевич.

— Это я к тому, что и мотив убийства может быть связан с личной жизнью покойничка. Предположим, мадам Новгородская узнала о его «голубизне» и почувствовала себя оскорбленной женщиной.

— И наняла другую даму, чтобы та прострелила ему яйца, — грубовато пошутил Грязнов.

— А что, Слава? Может быть, мы имеем дело не с бессмысленным кровавым убийством, а с жестоким и беспощадным бунтом. Актом возмездия.

— Ну да, русский бунт — он жесток и беспощаден, — хмыкнул Грязнов. — Мадам взбунтовалась против пренебрежения ею, и сия пучина поглотила ее.

— Хватит болтать! — оборвал Меркулов. — Ты, Саша, если действительно считаешь, что работать нужно в этом направлении, свяжись с Самойловичем. У него информация не на уровне слухов, а на уровне фактов.

— Есть, товарищ начальник! — Турецкий шаркнул под столом ногой.

— Слава, а что по картинам? Какова история вопроса? Откуда у покойного появились полотна Малевича и Филонова?

— Завтра будет заключение.

— Работайте! Работать надо! — как бы грозно произнес Меркулов.

— Кто-нибудь хоть когда-нибудь сказал нам, что иногда нужно отдыхать? — вздохнул Александр.

— Не дождетесь! — отмахнулся Меркулов. — У меня это убийство вот где сидит. — Он выразительно провел рукой по горлу. — С одной стороны душит генеральный: когда мы наконец изобличим убийцу народного избранника и накроем его, понимаешь, карающей дланью закона... С другой стороны папаша Мостовой, владелец заводов, газет, пароходов — тот тоже каждый день через адвоката требует выдачи сына из узилища... Вы телевизор смотрите? Хоть иногда?

— Бывает, — Турецкий вздохнул. — Раз в две недели, когда вдруг выходной случается.

— А я каждый день. И почти ежедневно слушаю в московских информационных выпусках сагу о томящемся в застенках юноше из благородной семьи... Давайте мне факты! Короче, я звоню Самойловичу, а ты, Александр, сегодня же с ним встречаешься. Договорились?

— Кто спорит-то?

— А мне, друзья, еще один моментик покоя не дает, — прогудел Грязнов.

— А именно?

— Как я уже сообщал Сане, — Слава стрельнул глазом в сторону Турецкого, — мадам Новгородская каждую неделю таскается со своим сыном в некий Центр оказания психологической помощи подросткам. Мои опера сунулись было туда, но доктора тамошние молчат как рыбы об лед. Если давить, можно спугнуть Новгородскую. А хотелось бы знать, что за необходимость таскать пятнадцатилетнего парня дважды в неделю в данный Центр. Что у него за проблемы?

— Мало ли юношеских проблем? Девочки не любят, прыщи одолели, двойки замучили, на наркотики подсел мальчик, — пожал плечами Турецкий. — Не дай бог, конечно. Хотя... Со слов Бондаренко, мадам Новгородская однажды позвонила ему из Египта вдребезги пьяная. И поливала мужа отборной бранью. Но по какой-такой причине — говорить не захотел. Лишь намекнул, если я правильно его понял, что претензии к мужу возникли у Новгородской, когда она оказалась вдвоем с сыном вдали от дома... Может, что-то в этом направлении есть, какая-то сермяжная правда. Короче, Слава, засылай в этот Центр «казачка».