Минуя Эйвери, Корвин позволил себе взглянуть на нее. Они провели вместе так мало времени, едва узнали друг друга, но все же ближе человека у него не было. На долю секунды их взоры встретились. Казалось бы, что может взгляд? Но Корвин прочел в глазах жены все — от признания в любви до сострадания. Для них взгляд стал соприкосновением душ, воротами в чужой мир. Так они без единого слова сказали друг другу все, что хотели. И попрощались.

Тео был разочарован их сдержанностью, но быстро утешился грядущим развлечением.

Корвина вывели на середину площади. Он по-прежнему терялся в догадках, что его ждет. На ум пришла одна из древних казней, когда преступника раздирали духи. Но ее давно не применяли. Неужели брат решил возобновить варварские традиции прошлого? Страха Корвин не испытывал. Единственное, ему не хотелось, чтобы Эйвери была среди свидетелей его гибели. Не каждая психика выдержит подобный ритуал.

Но Тео и здесь превзошел себя, а заодно и все опасения Корвина. Брат действительно приготовил ему сюрприз. Где только откопал такой вид наказания.

— Сегодня вы станете очевидцами изгнания сира Корвина, бывшего главы Черного клана, — объявил Тео собравшейся на площади толпе. Судя по хмурым лицам, люди не разделяли его восторг, но никто не посмел отказаться от приглашения — явился весь дворец, включая детей. — Приступим, — Тео потер руки. От предвкушения грядущей расправы у него блестели глаза.

Тео делал пассы, подтверждая догадку Корвина об участие в наказание магии. В сгущающейся над головой брата массе он узнал духов смерти. Сам частенько прибегал к их помощи. Теургу ни к чему убивать собственными руками, всегда можно отправить на расправу духов.

Но вместо того, чтобы обрушить всю мощь разгневанных духов на Корвина, Тео собрал их воедино, образуя черную, густую массу размером с мяч. Он сосредоточил ее между широко расставленных ладоней, а потом снова обратился к толпе.

— Я предаю анафеме сира Корвина за все его грехи перед Черным кланом. За содействие в убийстве сира Аллистера, за то, что он не забрал благодать у дочери Серого клана. Предатель будет проклят.

Корвин вздрогнул. Такого исхода он не ожидал. Проклятия духов смерти под запретом. Слишком мучительная и долгая смерть от него. К тому же оно опасно не только для проклятого, но и для окружающих. Кто бы подумал, что Тео решится использовать этот вид наказания. Хотя, зная брата, он мог догадаться. Тот не разменивается по мелочам.

Выставив руки с шаром из духов перед собой, Теодор произнес:

— Лишите его глаз, чтобы не видел он света белого. Лишите его щек, чтобы не стекали по ним слезы. Лишите языка, чтобы он навек замолчал. Лишите свободы движений, чтобы стал он калекой. Раздавите его пальцы, чтобы ничего он не удержал в руках. Согните спину, чтобы ничего не смог унести. Лишите разума, чтобы не осознавал себя. Пусть все бегут от него, как от прокаженного. Пусть никто не упоминает его имени, да сотрется он из памяти людской. И даже смерть не сжалится над ним.

Голос Теодора, усиленный духами, звучал набатом во всех уголках дворца. Люди склоняли головы под впечатлением от его слов. Только Эйвери смотрела прямо на Корвина, и по ее щекам бежали слезы.

Произнеся проклятие, Тео направил духов на Корвина. Удушливым облаком они набросились на него, сбив с ног. Он упал на колени под их гнетом. Духи проникали в тело, врастая в него невидимой отравой. Теперь они с Корвином единое целое. Будут мучить его и всех, кто волей случая окажется поблизости. Но таких безумцев, конечно, не найдется.

После проклятия Корвина выставили за ворота дворца. И никто этому не помешал. Никто не заступился за него. Включая меня. От этого на душе было особенно гадко.

Я плакала, не замечая этого. Мама, которая все время держалась поблизости, увела меня с площади, пока Тео не увидел моих слез. Он бы не простил мне переживаний за Корвина.

Мама осталась со мной и лично заварила успокаивающий чай. Она суетилась вокруг, но мне было сложно принять ее заботу. Не после того, как она во всем потакает Тео. Она любит сына сильнее меня. Пусть так. Но неужели она не видит, в какое чудовище он превратился? Или ей все равно, что по его вине гибнут и страдают люди?

Я присмотрелась к матери. Что если слепа здесь я, а не она? Кто сказал, что мама хороший человек?

— Почему ты позволяешь ему так поступать со мной? — я перехватила мамину руку, когда она подавала мне чашку. — Почему не велишь ему прекратить? Он твой сын, он послушается.

— Ты плохо его знаешь, — вздохнула она. — Тео всегда делает только то, что хочет.

— Но ты — единственная, кто имеет на него влияние. Как же ты допустила, чтобы он вырос таким?

Мама вздрогнула, а потом опустила голову:

— Твои упреки справедливы. Из меня не получилось хорошей матери. Я родила Тео до знакомства с твоим отцом. Аллистер сделал меня своей любовницей против воли. Он держал нашу связь в тайне. По сути, я была его заложницей, гарантом хорошего отношения к Серому клану. Когда же я встретила и полюбила твоего отца, и он предложил бежать, я согласилась без раздумий. Увы, Тео нельзя было взять с собой. Мне пришлось бросить сына. Думаю, он так и не простил мне этого. Именно Аллистер заложил основу воспитания Тео. Слепил из мальчика свою копию.

Я слушала, затаив дыхание. История жизни матери была полна драм, но я хотела ее знать. В конце концов, она касается и меня.

— Позже я повторила ту же ошибку с тобой — бросила тебя. После того, как Аллистер нашел нас и убил твоего отца, он вернул меня себе. Я могла забрать тебя в Замок. Аллистер не возражал, но я посчитала, что вдали от Черного клана тебе будет лучше. До сих пор не уверена, что поступила правильно.

— Но ты возвратилась к Теодору, — заметила я.

— На тот момент ему уже исполнилось пять лет, и он боготворил отца. Время было упущено.

Мы уперлись в стену. Мама ясно дала понять, что влияния на Тео не имеет, а свое возмущение насчет ее попустительства и всепрощения по отношению к брату я могу засунуть куда подальше. Еще неизвестно, как буду вести себя я, когда у меня появятся дети. Если появятся, конечно, учитывая ситуацию.

Но именно эта ее всепоглощающая любовь и чувство вины перед нами может сыграть мне на руку. Не одному же Тео пользоваться материнской добротой.

Я придвинулась на край кресла и, наклонившись к матери, сидящей напротив, зашептала:

— Ты слышала, что Тео приготовил для меня? Он планирует лишить меня невинности, тем самым уничтожив мой дар теурга. Он отдаст меня на растерзание солдатам, чтобы забрать благодать! И ты позволишь ему так поступить со мной?

Мама сжалась. Мои слова произвели на нее впечатление.

— Тогда в Замке ты помогла мне бежать. Сделай это еще раз.

— Я не могу предать Тео. Он — единственное, что у меня есть.