Доктор беззлобно засмеялся.

— Нет, дорогой мой, нету. Есть только веселящий газ, но он дорог и никто не станет его тратить на такую пустяковую рану.

— А новокаин? — робко поинтересовался я. Я не знал, изобрели ли его уже в этом времени или нет.

— Это что такое? Первый раз слышу. Но если хотите, то я могу дать вам кокаин. Он хорошо снимает боль.

Я обреченно вздохнул, потянулся за стаканом. Поморщился, представив, как обожжет глотку, выдохнул в сторону и опрокинул в себя огненную воду. Осушил стакан в несколько глотков, сморщился в кулак. Девушка услужливо наколола мне соленый огурчик.

— Ну-с, голубчик, приступим… Присаживайтесь, пожалуйста, к окну.

И пока я медленно пьянел, доктор аккуратно остриг рану на моей голове. А потом достал из саквояжа кожаный пенал, выудил из него кривую толстую иглу и моток тонкой шелковой нити.

— Ну-с, голубчик, а теперь надо потерпеть. Я постараюсь все сделать как можно быстрее. Вы готовы?

Похоже, хмель в моей голове к этому моменту достиг максимальной концентрации. И я пьяно и радостно сообщил ему о том, что пионер всегда готов. Штопал меня доктор действительно быстро и умело. Ловкими и четкими движениями он пронзал иглой мою кожу и стягивал рану, я лишь громко ойкал и скрипел зубами во время экзекуции. Девушка, вопреки моим ожиданиям, не стала бледнеть и падать в обморок, а внимательно наблюдала за процессом. А я, скосив глаза, наблюдал за ней, вглядывался в отражение зеркала в ее красивое курносое лицо и в серые, с хрустальным огоньком глаза. У нее была пышная, высокая прическа по моде этих лет и светлое с голубым оттенком платье в пол, перетянутое узким пояском с легкомысленным желтым цветком на пряжке.

Через пару минут мои мучения закончились. Хирургическая игла нашла свое место в пенале, а на мою рану была наложена сухая повязка.

— Ну, вот, готово. Через недельку можно будет швы снять, и будете как прежде. А теперь дайте-ка я посмотрю вашу щеку.

Он долго обрабатывал мою рану на щеке. Оттирал ее от грязи и крови. Потом сказал:

— Наложу повязку с раствором карболовой кислоты. Потом посмотрим. Загноиться не должна.

— До свадьбы заживет? — пошутил я, косясь на девушку.

— Конечно, заживет, — ответил он, смеясь, — особенно ежели еще не женаты. Не женаты ведь?

— Нет еще, — признался я. — В статусе активного поиска.

— Ну и хорошо. Повернись-ка к свету…

Я повернулся. Доктор наложил мокрую марлю мне на щеку и приклеил ее пластырем. Надо же, а я думал, что пластырь в это время еще не изобретен.

— Ну вот, порядок. Теперь только отдыхать. Я приду завтра, сменю повязки и посмотрю как раны. Вы же, насколько я понимаю, будете здесь?

— Здесь, здесь, — поспешила заверить доктора девушка.

— Постойте, — возразил я. — У меня вообще-то номер в гостинице снят. И я не могу здесь остаться — я ожидаю важный ответ.

Девушка махнула рукой на мои глупости.

— Приходите завтра сюда, Валерий Алексеевич. Нашего гостя мы никуда не отпустим.

— Да подождите же вы…, — опять попробовал я возразить, но меня опять осадили.

— Ерунда! Вы напишите записку в гостиницу, а я отнесу. Не стоит беспокоиться.

Мне оставалось только смириться перед неожиданно властной девушкой. Я возмущенно развел руками, показав смеющемуся доктору, что сдаюсь на женскую милость.

— Вот и славно. Тогда до завтра, Марина Степановна. До завтра… э-э…

— Василий Иванович, — запоздало представился я.

— До завтра, дорогой Василий Иванович. Помните — вам нужен отдых и постельный режим.

И с этими словами доктор ушел. Хозяйка дома проводила его и, похоже, заплатила ему за визит. Это я понял по сдержанному разговору, донесшемуся через дверную щель.

Через несколько минут девушка вернулась ко мне. Я поднялся со стула навстречу:

— Большое вам спасибо, Марина Степановна, — горячо произнес я, приложив руку к сердцу. — Но, право, не стоило беспокоиться по поводу врача. Мои раны были не так уж и серьезны.

Она ухмыльнулась.

— Вам доктор наложил на затылок четыре шва. Как, по-моему, так это серьезная рана. А ваша щека выглядела вообще отвратительно. И плюс сотрясение мозга.

— Гм, ваша правда…, спасибо за заботу, — слегка смутился я, взглянув в ее серые хрустальные глаза. — Сколько я вам должен?

Она глубоко вздохнула, отвела взгляд.

— Ни сколько, — ответила она.

— Как так? Вы позаботились обо мне, приютили, вызвали врача, потратились на него. Я должен вам хотя бы возместить стоимость врачебных услуг.

— Вы мне ничего не должны, — упрямо повторила она, дернув подбородком и поджав губы.

— Но почему? Я хочу вас отблагодарить за вашу заботу.

— Не стоит…, — буркнула она. — Я была обязана вам помочь.

Я недоуменно вскинул брови и она, предвосхищая мой вопрос, сообщила:

— Этой мой братец вас конем сшиб. Мелкий засранец… Поэтому это я должна перед вами извиняться, а не вы передо мной. Я просто исправляла то, что натворил мой глупый братец.

Ей было неловко передо мной. Она не смотрела на меня, теребила пальцами глупый цветок на пряжке и медленно краснела. А я совершенно по-глупому растерялся и лишь хмыкнул от удивления.

— Что ж, тогда… — не нашелся я что ответить. — Зачем же он так гоняет? Люди же кругом.

Она вздохнула, подняла на меня блестящие глаза.

— Я ему уже столько раз говорила, и папенька с ним серьезную беседу имел, а ему все неймется. Чуть что — седлает Бурно́го и на пустыри. Ну, ничего, приедет скоро папенька — он ему хворостиной мозги-то поправит.

И на этой угрозе хозяйка дома оставила меня. Я так понял, что ночевать мне придется в этой комнате. Что ж, тогда надо бы прилечь, а то и вправду голова болит — до тошноты. И кое-как пристроившись на жестком диванчике, я задремал. Но не надолго. Пришедшая женщина из прислуги, бесцеремонно растормошила меня и сообщила, что комната для меня обустроена. И попросила сходить туда и переодеться в чистое. А мне и вправду было неловко за свой вид — брюки грязные, в пыли, сорочка и жилетка испачканы кровью. А дорогое пальто, что валялось в углу комнаты, было вообще безнадежно испорчено — левый рукав разодран в лохмотья, подклад оторван, половины пуговиц не хватает. Такое не починить, только выбрасывать.

В комнате, куда меня определили, было намного лучше. Она находилась на втором этаже дома, а окна выходили прямиком на улицу. И, самое главное, здесь была нормальная кровать с пуховой периной, в которую проваливаешься как в облако. Мне принесли бадью с горячей водой, где я и ополоснулся. А затем