Неприятно, холодно, железно лязгнул ключ в замке. Но калитка не скрипнула, вопреки подготовке перед ужасом скрипа. Странно, почему она не скрипнула? Такая ржавая, такая железная калитка?

Вышли. Здесь еще больше солнца. И ветер. В парке ветра не было совсем. А ноги опять перестали слушаться.

– Ну, Анют, еще два метра осталось. Соберись.

Машина светло-серая, как и ее костюм. И внутри все светло-серое. Бензином не пахнет, а пахнет… Сигареты с золотым ободком в синей квадратной пачке, ими и пахнет, именно этими сигаретами, ее собственными сигаретами. Как они называются?

– «Ротманс». – Протянула пачку, квадратную, синюю. – Твои сигареты. Ты ведь давно хочешь курить?

Удивительно, пальцы прекрасно справились, не сломали, вытаскивая, сигарету, зажигалку зажгли самостоятельно. Дым вдохнулся легко, вытек изо рта легко, облаком не повис, а унесся в окно. Может быть, там сделалось облако, но они его проехали.

Ехали быстро. Деревья мелькали вдоль дороги, и голова опять закружилась.

– Вот сейчас и можешь поспать. Давай я откину немного сиденье. Удобно? Ну, спи. Ехать довольно долго.

Спать и ехать к спасению. Спать и ехать. Блаженство спасения, спасение блаженством. Теплая рука, ее рука, светло-серого ангела, коснулась щеки, обещая сон, легкий, приятный сон. Сладкий, дремотный голос пропел:

– Ты под надежной защитой, моя девочка. Спи спокойно.

Под надежной защитой. Ну конечно. Она так давно хотела оказаться под надежной защитой. Да ради этого стоило не то что, делая неимоверные усилия, дойти до калитки, ради этого стоило даже пройти весь путь целиком: от бурого пятна на потолке через душевую к этому светло-серому креслу – колыбели покоя.

Спать и спать. Спать и ехать к спасению. Спать и знать, что уже спасена.

Спасена от чего?

Неважно.

Не нужно делать усилие, чтобы вспомнить. Усилие ни к чему. Просто спать и не делать, просто спать и не знать.

Звонок. Кто бы это мог быть? Не хочется вылезать из-под одеяла, шлепать босыми ногами по холодному полу. Она весь день ходила под дождем, а теперь только-только согрелась. Может, не открывать? Объяснить потом, что крепко спала и не услышала звонка.

А вдруг это кто-то важный?

Придется все-таки пойти и открыть.

Ирина. Мокрые волосы, мокрый плащ. Тоже, наверное, весь день под дождем бегала.

– Заходи скорее, ты простудишься.

– С новосельем, Анюта.

Ах, ну да, а она и забыла. Сегодня же новоселье. Но как же быть? Ничего не приготовлено.

– Нет, ты дверь не закрывай, сейчас придут остальные. Они пока на четвертом квартиру осматривают. Светлана хочет ее купить, сын подрастает, становится тесно в их однокомнатной. Да вот они уже и поднимаются. Слышишь?

Голоса оживленно о чем-то говорят. Спорят? Ругаются? Нет, не ругаются, обсуждают возможность приобретения: «Да ремонт закончат быстро, осталось всего ничего. А та, дальняя комната – отличное место для зимнего сада, картошку посадите, какое-никакое подспорье вам с сыном. Берите и не раздумывайте».

Кто это говорит? По голосу не узнать. Нужно дождаться, когда поднимутся. А вот, показались. Впереди – Светлана с бегуном-душегубом под руку, это он и разглагольствует о достоинствах квартиры на четвертом этаже, впрочем, он совершенно прав, достоинств много. Хорошо бы он смог ее убедить: удобно иметь под рукой аккомпаниатора, прекрасное было бы соседство. Уж во всяком случае лучше, чем соседство сумасшедшей старухи.

А кстати, вот и она. Тоже пришла на новоселье. Отговаривала его устраивать, а сама пришла. Да еще не одна. Кого это она ведет? Маленькая, сухонькая женщина в серо-синем халате. Знакомое что-то.

Душегуб со Светланой прошли, едва кивнув, так были заняты разговором о квартире. Странно, однако, такая беспардонность, все же в гости пришли, а на хозяйку ноль внимания. Да и в доме первый раз. Хотя это Светлана в первый, душегуб – во второй. Он уже здесь был однажды, наверное, успел освоиться, теперь чувствует себя как дома. Ну и ладно. По крайней мере, знает расположение комнат, проведет Светлану в гостиную, не заставит торчать на пороге, усадит в кресло, сварит кофе.

А эти чего там застряли? Остановились на площадке между этажами. Тоже о чем-то оживленно беседуют.

– …с бергамотом. Я завариваю его по-особому. Старинный рецепт, в Европе я одна его знаю. Остальные, кто знал, эмигрировали в Америку. И ведь я не предлагаю перейти вам исключительно на чай, я прошу только попробовать.

– Нет, увольте, – капризно-знакомо заявила ее собеседница. – Я не буду пить чай, не просите. Мне всегда предлагают чай, как будто не знают, что я кофе люблю.

Маня Трубина – вот кого привела старуха. Вот сюрприз так сюрприз. Надо скорее заваривать кофе.

– Маня Трубина и вы, я не знаю, как вас зовут, проходите скорее. Вы задерживаете остальных.

– Да, да, мы идем.

Поднялись.

– С новосельем, Анюта.

– Проходите в гостиную, все уже собрались.

Нет, не все. Вон еще кто-то поднимается.

Конечно, как же без нее! Не могла не испортить праздник. Ладно, усмирим ее танцем. Светлана сыграет. Машинки нет, но можно и на компьютере. Она должна владеть всеми клавишными.

– С новосельем, Анюта.

– Проходи. Не скажу, что тебе я особенно рада, но раз уж пришла, проходи.

Кажется, все. Можно закрывать дверь. Дует очень и сыростью веет.

Опять руки не слушаются, дверь ускользает. Ну вот, ручка оторвалась, знала же, что нельзя ловить ящерицу за хвост. Теперь вовсе не справиться, так и будет стоять всю ночь квартира нараспашку. Как тогда, когда убили старуху.

Пол бугрится. Не пол, асфальтированная дорожка бугрится. Нужно сделать усилие и дойти до гостиной, кофе сварить, угостить наконец Маню Трубину. Нужно сделать усилие и дойти до калитки. Деревья плюются дождем. Соседка Светлана – совсем неплохой вариант. Портрет вышел плохо оттого, что холст неровно натянут. Голоса, голоса в гостиной. Бергамот она тоже не любит и тоже чаю предпочитает кофе. До калитки осталось чуть-чуть. Желтый сменился светло-серым. Нужно сделать усилие и уснуть. Нужно сделать усилие и проснуться.

– Приехали, Анечка.

Светло-серая явь. Та, что ведет к спасению. Как хорошо, она не ушла, не исчезла.

– Давай руку. Я помогу тебе выйти.

Милая, милая, надежная рука. Она обещала покой.

– Кружится голова?

– Кружится.

– Скоро все пройдет. Ну, давай, последний рывок. Нет, здесь так нельзя, просто пойдем под руку, а то еще подумают, что ты пьяная. – Смешно, смешно, а ведь она и в самом деле как пьяная, как в самой последней стадии опьянения. Как тогда у Ирины. Ну ладно, нельзя на нее облокачиваться так нельзя. Сейчас она возьмет себя в руки и пойдет самостоятельно.