– Да не бойся, я умею. – Марина положила ему руку на спину. – Здесь болит? Или где?

– Нет… Ой! Вот-вот!

– Странно… – Марина видела какой-то сбой, но совсем не там, где показывал Сергей. Она закрыла глаза и сосредоточилась, медленно водя рукой по Серёжиному телу, а Танька смотрела в полном изумлении. Вот здесь! Вот оно.

– Это не невралгия.

– А что?

– Это камень. Почечная колика, – медленно произнесла Марина. Эти слова сами возникли у нее в голове бегущей строкой.

– Точно! – воскликнула Татьяна. – Камень пошел! Говорила я тебе, не пей столько пива, оно мочегонное!

– Тань, вызывай «скорую». У него температура поднимается.

– «Скорую»? – Серёжка тут же впал в панику, но Татьяна уже набирала номер.

Она уехала с Серёгой, а Марина с Лёшкой остались с мальчишками и развлекали их целый вечер, пока не вернулась измученная Татьяна: она добилась, чтобы сразу сделали УЗИ, и диагноз Марины подтвердился.

– Еще пара дней и мог почку потерять, представляешь! Ой, если бы не ты!

С Серёжкой все обошлось: на следующий день ему дробили камень, Татьяна целую неделю пасла его в больнице, заставляя ходить по лестнице, чтобы вышли мелкие осколки, и он долго еще пересказывал всем желающим подробности своих больничных мучений. Так что Татьяна сразу поверила в сверхъестественные способности Марины, как та ни убеждала, что все получилось случайно. Леший только посмеивался.

В мае Алексей собрался съездить в деревню – по большой воде. Оставленные там картины не давали ему покоя. Марина обрадовалась: она не знала, как и сподвигнуть Лёшку на это, а ей обязательно нужно было в Афанасьево. Это была очень сильная внутренняя устремленность: должна ехать, и все. Но тут встал на дыбы Алексей, и это привело к такому мощному «кризису жанра», что последствия отзывались еще очень долго.

Марина давно уже поняла, что Лёшка вовсе не плюшевый мишка: он терпел, сколько мог, а потом мгновенно взрывался, хотя отходил быстро, но мириться не очень умел, и ей приходилось брать это на себя. Когда Марина попросилась с ним в деревню, Леший сначала уговаривал: «Ну, зачем? Мне-то туда неприятно возвращаться, а тебе? Я только заберу картины, что тогда оставил, и все». Потом стал раздражаться: «Нет, ты скажи – зачем это тебе, а? Давно ты по ночам не кричала?!» И, наконец, взвился: «Нет, я сказал!» Хлопнул дверью и ушел на кухню, где долго рычал и грохотал посудой. Не иначе, разбил что-нибудь, подумала Марина, не тронувшись с дивана, где она сидела, обняв подушку. Лёшка побушевал и вернулся, встав мрачно в дверях. Марина молчала, только смотрела на него смеющимся русалочьим взглядом. Потом повела бровью – и он пошел к ней, как магнитом притянутый. Вот чертова баба! Сел рядом, поцеловал в висок: «Прости!» Марина ловко перебралась к нему на колени, запустила руку в жесткие волосы – а взгляд все такой же: чуть лукавый, с нежной насмешкой. И Леший понял, что совершенно беззащитен перед этим слабым, прекрасным и непостижимым существом.

– Что ж ты меня совсем не боишься-то, а?

– А чего мне тебя бояться?

– Я сам себя иной раз боюсь.

– А я не боюсь. Ты так хорош был: глаза сверкают, брови сдвинул, прямо Зевс-громовержец: «Нет – я сказал!»

– Ну ладно тебе…

– Лёшечка, ты не бойся, все будет хорошо. Мне, правда, очень надо туда вернуться, честное слово! Иначе конца этому не будет. Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! С бантиком!

– Вот просто веревки ты из меня вьешь! Смотри какая! Сильная стала, да? Справилась со мной! Не боится она ничего…

А Марине так понравилась эта игра с Лёшкой – ее возбуждало острое чувство опасности, притягивала пробуждающаяся в нем мощная сила, опьяняла собственная власть над тем яростным, мужским, первобытным, что вскипало в нем ключом. Так маленький дерзкий котенок играет с огромным добродушным псом, хотя тот может одним движением лапы переломить хребет, – наскакивает, бьет когтистой лапкой, кусает острыми зубками, пока пес, озлясь, не начнет раздраженно скалить клыки, и тогда ластится, лижет мохнатую морду, бодается пушистой головой.

Через пару дней Лёшка опять попался в ловушку – Марина, доведя его чуть не до белого каления, одним лишь взглядом заставила забыть обо всем на свете. Но в другой раз он догадался, в чем дело, свирепо прижал ее к дверце шкафа и рявкнул: «Не смей мной манипулировать!» – да так, что у нее зазвенело в ушах. В ванной он долго лил на макушку холодную воду из-под крана, потом достал из холодильника бутылку с остатками недопитой водки, хлебнул прямо из горла, сел, положив голову на руки, и мрачно задумался. В квартире стояла такая космическая тишина, словно их с Мариной не существовало в природе, и за окном – одна гулкая пустота. Посидел, послушал тишину, встал и осторожно заглянул к Марине: она лежала на полу у шкафа, съежившись в комочек, и не шевелилась. Чувствуя, как ледяной струей вползает в сердце ужас, Лёшка подошел – почему-то на цыпочках. Тихо позвал – она не откликнулась, присел, положил руку на тонкое горло, нащупывая пульс, и сразу же услышал нервное биение. Слава богу!

– Марин, что с тобой? Тебе плохо? Ты упала, ударилась?

Она молчала. Леший с трудом повернул ее – вся белая, глаза закрыты… Да что ж такое-то, а?! Поднял, отнес на диван – она и там свернулась опять калачиком.

– Я «скорую» вызову!

Открыв наконец глаза, Марина с трудом произнесла:

– Не надо… «скорую». Валерии… позвони.

Валерия приехала минут через сорок, и все это время Лёшка просидел, держа Марину за руку. Она так и не пошевелилась, только один раз прошептала:

– Не бойся… все… нормально.

Нормально!

– Ну, что у вас тут за кризис? – Валерия была как всегда величественно спокойна. Лёшка рассказал, как сумел. Увидев Марину, Валерия спросила:

– И давно она так?

– Почти час!

– Ладно. Алексей, вы идите, все будет хорошо.

Он целую вечность простоял у окна, глядя, как темнеет небо, и постепенно зажигаются фонари. Зарядил мелкий дождь. Мокрые машины то дружно ехали, то также дружно замирали у светофора, а потом опять ехали в разные стороны, одни с желтыми огоньками, другие – с красными. Леший смотрел и думал: вот идет дождь… вот идет дождь… вот… И вздрогнул, услышав голос Валерии:

– Давайте-ка мы чаю, что ли, попьем.

Налив ей чаю, сел напротив, посмотрел исподлобья взглядом побитой собаки. Валерия накрыла его руку узкой ладонью, и тогда он стал смотреть на тонкие блестящие браслеты, перепутавшиеся на запястье.

– Алексей, не надо волноваться! Ничего страшного не произошло. Все будет хорошо, сейчас она спит, а проснется утром как новая.

– Что с ней?

– Она вам сама все расскажет.

– Скажите сейчас!

– Она слегка заигралась. Не справилась. Понимаете, сейчас ее дар больше нее самой. Она как ребенок с опасным оружием – опасным и для нее, и для других. Но Марина быстро учится, экспериментирует – не всегда удачно.