Я задумалась, не вполне понимая, что именно мешает мне принять предложение Тэйлора. Затем-то я и просила дать мне еще времени: нужно было разобраться.

– До лета. Тебя это устроит?

– К лету ты придумаешь план?

– Нет. Перееду.

Тэйлор резко приподнялся на локте, зависнув надо мной:

– В Эстес-Парк?

Я кивнула.

Пару секунд он молча меня изучал:

– Уверена?

– Мне неспокойно.

– Так. Рассказывай. Из-за чего тебе неспокойно?

– Из-за будущих перемен и… Не знаю, Тэйлор. Чего-то не хватает. Сама не пойму чего.

Судя по его взгляду, он почувствовал себя уязвленным. Я попыталась объяснить:

– Дело не в тебе. И не в нас. Меня беспокоит что-то другое. Как будто что-то в моей жизни неправильно.

– Так исправь это, – сказал Тэйлор, не раздумывая. – И сделай шаг. Точнее, даже прыжок.

Я дотронулась до его лица. Он смотрел на меня с такой надеждой!

– Почему ты хочешь, чтобы я к тебе переехала? Мы ведь встречаемся меньше года, и раньше у тебя не было серьезных отношений. Откуда ты знаешь, что это любовь?

– Я в этом просто уверен. Когда тебя нет рядом, я с ума схожу. Больше ничего мне и знать не надо.

– Согласна: жить порознь очень тяжело. Если ты еще три месяца помотаешься туда-сюда, я сделаю прыжок. Федра к тому времени успеет подыскать и обучить кого-нибудь мне на замену.

Тэйлор выдохнул так, будто у него из легких выбили воздух. Через секунду его рот изогнулся в легкой улыбке.

– На этой же неделе напишу заявление, чтобы меня оставили работать на станции.

Восхищаясь моим широким жестом, Тэйлор покачал головой. Не найдя подходящих слов, он наклонился и поцеловал меня – сначала медленно. Потом он поднес руки к моим щекам, и я разомкнула губы.

Несколько часов мы праздновали под одеялом наше примирение. В середине ночи я упала на подушку рядом с ним, и через несколько минут он заснул.

Я лежала без сна, слушая его ровное дыхание и глядя в потолок. Мне было нехорошо. Живот крутило от чувства неуверенности и вины. А ведь однажды я уже сделала крутой поворот и выжила. Почему, уходя от родителей без гроша в кармане, я не так боялась, как теперь, когда согласилась жить вместе с моим лучшим другом и любимым мужчиной?

Потирая виски, я вспомнила, какой увидела себя в зеркале, выйдя из душа. Тогда я понадеялась, что, приняв решение, избавлюсь от ощущения неопределенности. Но эксперимент провалился. Мое беспокойство только усилилось. Я тем хуже понимала собственные чувства, чем упорнее старалась их понять. Нам нужно было о чем-то поговорить. О чем-то, что до сих пор нам мешало.

Тэйлор пошевелился и закинул руку мне на живот. И тогда все наконец прояснилось: оставаясь со мной, он шел на жертву. Он лишался того, от чего я однажды уже отказалась. Но он сам мне говорил, что семья для него важна. Он не мог поступить так, как однажды поступила я.

Почему ради меня Тэйлор должен отказываться от возможности иметь собственных детей? При этой мысли у меня все внутри оборвалось. Он столько для меня сделал, а я собиралась отнять у него радость отцовства. Если я его действительно любила, разве я могла допустить, чтобы он сделал такой выбор?

Пока я говорила, Пит резал зеленый перец, кивками показывая, что слушает. Солнце еще не встало, а его белый фартук уже покрылся свежими зелеными и коричневыми пятнами. На кухне было тихо: только нож мерно и часто стучал по разделочной доске. Как машинистка, печатающая страницу за страницей, Пит, измельчив одну порцию овощей, сдвигал ее в сторону и тут же брался за следующую.

Услышав на лестнице тяжелые шаги, я вздрогнула. Тэйлор вошел на кухню в одних серых хлопчатобумажных шортах и незашнурованных ботинках. Когда Пит направил на него острие ножа, он застыл, вопросительно глядя на меня.

– Не подходи к еде, – пояснила я.

Тэйлор остался стоять у двери.

– Что делаешь? – спросил он, обхватив сам себя за плечи, чтобы согреться.

Я вытерла мокрые щеки:

– Говорю с Питом.

– Но… – Тэйлор поднял руку, – без обид, старина… – Его взгляд снова обратился на меня: – Пит ведь не разговаривает.

Я пожала плечами:

– Он никому не выбалтывает моих секретов, а я не спрашиваю его, почему он молчит.

Интонация Тэйлора резко изменилась:

– Я тоже не выбалтываю твоих секретов, но что-то давненько ты со мной не откровенничала.

Я соскочила с металлической столешницы, протянувшейся вдоль стены, и, помахав Питу, взяла Тэйлора за руку.

– Давай вернемся наверх, – сказала я, потянув его за запястье.

– Ты плакала?

Немного поколебавшись, он вышел следом за мной из кухни и стал подниматься по лестнице. Судя по всему, он почуял неладное.

Закрыв за нами дверь, я прислонилась к ней спиной.

– Фэйлин. – Тэйлор нервно переступил с ноги на ногу. – Это то, о чем я думаю? Черт! Мы ведь всего раз с тобой поругались. Вернее, даже не поругались: это была не ссора, а… страстная дискуссия. И под конец ты согласилась переехать в Эстес. Если ты все-таки настолько боишься, что готова меня бросить, то, может, хотя бы обсудим другие варианты?

От того смятения, которое читалось в его взгляде, у меня чуть не разорвалось сердце.

– Я не собираюсь тебя бросать.

– Тогда что, черт подери, происходит? Почему ты в половине пятого утра крадешься вниз, чтобы излить душу Питу?

Я прошла в комнату, опустилась на диван и, сняв с запястья резинку, собрала волосы в неряшливый пучок.

– Никуда я не кралась. Я часто разговариваю с Питом, пока никого нет.

– Я есть. – Тэйлор сел рядом. – Поговори со мной. Фэйлин, что происходит?

– Мне нужно сказать тебе одну вещь.

Тэйлор сделал над собой видимое усилие, готовясь выслушать мое признание.

– У меня не может быть детей.

Он помолчал. Потом его глаза забегали по комнате.

– Знаю… Ну и что?

– Если мы продолжим наши отношения: я перееду к тебе и так далее… мы навсегда останемся только вдвоем. По-моему, ты этого до конца не осознал.

Все его мышцы расслабились:

– Боже мой! Женщина, как ты меня напугала!

– То есть?

– Я уж подумал, тебе надоело меня терпеть, а дело, оказывается, только в том, что ты не сможешь забеременеть и я, по-твоему, этого не понимаю?

– Да, – сказала я, слегка задетая тем, как легко Тэйлор говорит о таких вещах.