Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вынула телефон и вслух прочла сообщение:
Не могу поверить, что ты спустила в унитаз наш уик-энд и бросила меня из-за ничтожной вероятности того, что когда-нибудь я брошу тебя из-за того, что от тебя не зависит.
Следующая эсэмэска была такой:
Честно говоря, раньше я действительно не раздумывал о том, что у нас не будет детей, но раз ты настаиваешь, то, может, ты и права. Это важное решение, и я должен все взвесить, но выбрасывать меня на обочину было не обязательно.
Федра вернулась. Послание Тэйлора произвело на нее впечатление:
– Умный, паразит! Надо отдать ему должное.
– Что это значит? – спросила я устало.
В моей голове теснилось столько противоречивых мыслей, что я не смогла выспаться.
– Он по крайней мере притворяется объективным.
Мое лицо искривила хмурая гримаса. В этот момент вбежала Кёрби, и мы все дружно сделали вид, будто ничего не произошло. Однако она нас раскусила и каждую свободную минуту приставала ко мне с расспросами, как прошли выходные.
Бо́льшую часть смены все столики были заняты. Это помогало мне спасаться от любопытства Кёрби и разочарованных взглядов Федры. Но когда я проводила последнего посетителя и, усевшись на барный стул, принялась считать чаевые, подруга все-таки вывела меня из себя.
– Хотя бы скажи, кто на кого рассердился! – умоляюще воскликнула она.
– Ничего я не скажу! – рявкнула я в ответ. – Отстань!
Федра скрестила руки:
– Фэйлин, я хочу, чтобы ты меня выслушала. Тысячи пар не заводят детей по собственному выбору. Посмотри на нас с Чаком. Конечно, сейчас у нас есть ты и Кёрби, но мы и раньше были счастливы. Ты не обманываешь Тэйлора. Он знает, что его ждет. Но ты не должна ничего ему навязывать, даже если это кажется тебе правильным.
Кёрби уставилась на меня так, будто я горела:
– Бог ты мой! Фэйлин, ты что – беременна?
– Всем пока, – я схватила свои вещи и устремилась к лестнице.
Когда я приняла душ и залезла в постель, Тэйлор прислал сообщение. Я так заволновалась, что почувствовала тошноту. Но все равно прочла письмо:
День второй. Можешь не отвечать. Знаю: ты хочешь, чтобы я разобрался во всем объективно. Но я хочу покончить с этой фигней (пускай даже ошибусь – плевать), а ты заставляешь меня начинать сначала. Думал о тебе все выходные. Вчера было первое воскресенье за три недели, когда я не работал, но без тебя я провел его паршиво. Я и скучаю по тебе, и злюсь на тебя. Главное, не пойму, как ты могла подумать, что кто-то значит для меня больше, чем ты. Да, дети это важно. И вместе мы недавно. Но если я должен выбирать, то выбираю тебя.
Тэйлор сдержал свое обещание: думал над моими словами всю неделю. И каждый вечер писал.
День третий. Еще только вторник, а я уже чувствую, что съезжаю с катушек. Можешь не отвечать, но я черт знает как по тебе соскучился. Ни о чем другом не могу думать. Я не изменился, и мои чувства не изменились тоже. Эта гребаная неделя самая длинная в моей жизни, и я боюсь, что в итоге ты меня просто пошлешь. Ты так и сделаешь? Не отвечай. Поеду на пару дней к Томми, проветрю мозги.
На четвертый день Тэйлор долго не писал. Лежа в постели, я волновалась за него до тошноты. На грудь как будто давило что-то тяжелое. Эмоции, воюя друг с другом, выходили из-под контроля. Я не хотела потерять Тэйлора, но должна была его отпустить, в случае если ему потребуется что-то, чего я не смогу дать. Иначе мой эгоизм медленно отравил бы наши отношения.
Слезы текли у меня из глаз, скатывались по вискам и с еле слышным глухим звуком падали на подушку. Я лежала, закинув руку за голову и опустив веки. Хотелось отогнать от себя страх, но он пробуравил во мне дыру, которая все расширялась.
Я посмотрела на будильник. На табло горели красные цифры: «04:15». Я потянулась к телефону, и в этот момент он завибрировал. Вскочив на четвереньки, я схватила его с прикроватной тумбочки.
Пятый день этой фигни я в Сан-Диего может ты и права.
Может через сто вонючих лет я правда решу что мне чего-то не хватает. Захочу играть с сыном в футбол или иметь внуков. А может я просто тебя не заслужил.
Или я просто пьяный.
На хрен на хрен это все. Люблю тебя и до сих пор все делал как положено. Но сейчас я от тебя еще дальше чем когда мы только познакомились. Вина не моя.
Я написала с десяток вариантов ответа, но Тэйлор напился и был не в себе. Если бы я попыталась его урезонить или даже извинилась перед ним, ничего толкового из этого не вышло бы. Могло стать только хуже. Я заставила себя отложить телефон. Это оказалось труднее, чем все, что я делала в последние шесть лет. Я прикрыла глаза рукой, во второй раз за неделю сказав себе: «Ненавижу тебя».
Через несколько часов я сползла с кровати, умылась и почистила зубы. Оделась и через одиннадцать минут сошла вниз. На кухне я кое-как собрала волосы в пучок, а потом вернулась на чердак за передником.
Как и следовало ожидать, все утро я еле таскала ноги. Отчасти это объяснялось утомлением, но главной причиной было чувство подавленности. Мои добрые намерения сделали нас обоих несчастными. И все-таки теперь, раз я заварила эту кашу, оставалось только терпеть и ждать, чтобы Тэйлор самостоятельно принял решение.
После завтрака, когда посетителей стало поменьше, телефон в кармане зажужжал. Я побежала за барную стойку, зная, что пришло письмо от Тэйлора.
День пятый. Пожалуйста, ответь. Прости меня: я ужасно жалею о том, что наболтал ночью. Точнее, наверное, уже утром. Сижу в аэропорту. Звонил отцу. Он помог мне понять, что я о многом должен поговорить с тобой. К вечеру буду в Эйкинсе. Пожалуйста, приезжай на Сент-Томас. Могу спать на полу, если хочешь. Мне хреново. Голова трещит. Чувствую себя хуже некуда, хотя заслужил, чтобы мне было еще говеннее. Так хочу тебя увидеть и обнять, что крыша едет. Нет, не пиши мне. Я боюсь твоего ответа. Лучше просто приезжай.
Водя пальцем по чехлу телефона, я думала, какую из двух просьб, противоречащих друг другу, стоит исполнить. Из этого письма, как кровь из раны, сочилось мучительное чувство вины. От жалости у меня подвело живот.
Я ведь хотела, чтобы наши отношения развивались правильно! Почему же все обернулось для нас таким кошмаром? Это была всего лишь недельная пауза для размышлений о нашем будущем. А мы оба уже разрывались на куски.
Воздух был таким густым, что, когда я сошла с самолета, мне показалось, будто я с трудом сквозь него продираюсь. Я давилась им и чувствовала его кожей, как тяжелую одежду. На самом деле я была в шортах и легкой блузке, но все равно моментально вспотела.
