– Я просто поговорить хотел, – проворчал трактирщик, потирая шею.

– Разговор окончен, дружище.

Клевер узнала этот голос. Солдаты расступились, освобождая путь Ганнибалу Ферлонгу на белом коне. Он удобно устроился в сделанном на заказ седле и правил конем, держа тонкие поводья одним когтем.

Когда трактирщик скрылся в толпе, Ганнибал озорно подмигнул Клевер.

– Я мог бы догадаться, где нужно тебя искать – в самом средоточии неприятностей.

– О, Ганнибал! Я должна с вами срочно поговорить! – воскликнула Клевер. – Это очень важно.

– Конечно. Пойдем со мной, – отозвался Петух.

Вместе со взводом Ганнибала Клевер вышла в узкий проулок, почти пустой сейчас, когда большая часть горожан собралась на площади. Молчаливые и послушные, эти солдаты были совсем не похожи на расхлябанных стражников, которых Клевер встречала на заставах. До сих пор Клевер с трудом могла представить, что Ганнибал действительно командует солдатами, но эти грозные гвардейцы явно были его элитой. На плечах они носили эполеты с изображением петуха. Сейчас они, держась плотным строем, спешили по улицам Брэкенвида.

Они миновали двор, где белобрысый мальчонка доил козу. Коза, испуганная доносившимися с улицы криками, звуками шальных выстрелов и духового оркестра (он упрямо пытался доиграть мелодию), заметалась, едва не сорвавшись с привязи. Но мальчик ласково заговорил с ней, успокаивая, и продолжал доить. Струйки молока, звеня, ударялись о стенки ведра. Клевер захотелось поменяться с мальчиком местами, подоить козу, отнести ведро в дом и отпить глоток сладкого пенистого молока. Она уже забыла, как радуют и утешают такие простые занятия. У нее до сих пор кружилась голова, сквозь прожженные дыры под одежду проникал холод, а сдавившая ребра змея по-прежнему была горячей, как в лихорадке.

Клевер подняла взгляд на Ганнибала, который выглядел в седле весьма величественно. Она знала, что Ганнибалу не понравится правдивая история о предательстве Оберна, но и скрыть ее не могла: Ганнибал заслуживал того, чтобы все узнать.

– Ганнибал, нам нужно поговорить… – слова застряли у Клевер в горле, когда она поняла, куда ее везут.

Посреди сквера, окруженного высокой оградой, расположился великолепный фургон – нет, скорее, целый дом на колесах. Он был черным, как вороново крыло, с золотыми вензелями, и вдвое длиннее фургона Нессы.

Один из солдат открыл дверь и низко поклонился, предлагая Клевер и Ганнибалу войти. Шагнув внутрь, пораженная Клевер увидела роскошную комнату. Стены и диваны были обиты алым бархатом, потолок украшен перламутровым орнаментом. Напротив письменного стола, заваленного кипами корреспонденции, стояла изготовленная на заказ печь. В комнате приятно пахло бренди и телячьей кожей.

– Скоро к нам присоединится сенатор, – объявил Ганнибал, как только за ними закрылась дверь. – И, уверяю тебя, все уладится. – Он запрыгнул на сиденье и расправил крылья. – А пока отдохни, моя дорогая. Сегодня ты сразилась с монстром, которого так боялась, и вышла победителем.

– Послушайте, Ганнибал, Кобальт оказался не единственным монстром. Оглянитесь вокруг. Разве так должен путешествовать слуга народа?

– Не следует винить сенатора – желание окружить себя некоторым комфортом в долгой дороге понятно и простительно.

– Оберн первым развязал войну, он начал ее ради собственной выгоды, – прошептала Клевер, не зная, могут ли их подслушивать.

– Грязные сплетни.

– Уверяю вас. Я это видела собственными глазами. Это секрет из Шляпы Кобальта.

Но тут солдаты за дверью забряцали оружием, и Клевер поспешила умолкнуть. Не успела она подготовиться, как в комнату вошел сам сенатор Оберн, стягивая на ходу помятый галстук. Он был очень близко – настолько близко, что Клевер рассмотрела пропущенный брадобреем клочок щетины на его подбородке. Сенатор Оберн оказался ниже ростом, чем выглядел, стоя на трибуне. Он раскраснелся и все еще был возбужден своим выступлением. Кустистые брови взлетали вверх, к самой кромке волос.

– Ганнибал сказал мне, что тебя нелегко найти, – сказал сенатор, садясь в кресло напротив Клевер. Просторный фургон вдруг показалась ей слишком тесным. – И я очень рад наконец познакомиться с тобой. Я слышал о тебе много интересного.

Привстав, чтобы поставить на огонь небольшой чайник, он добавил:

– Чай вот-вот будет готов.

– Я поостерегусь пить с вами чай, мистер Оберн, – выпалила Клевер, вспомнив лица отравленных посланников.

Говорить так было опасно, но сказанного не воротишь. Сенатор молча поморгал, пристально глядя на Клевер.

– Пожалуйста, не судите строго, – вмешался Ганнибал, – у нее истрепаны нервы – столько пришлось пережить, что она… заговаривается.

– Воздух буквально пропитан ложью, – сказал сенатор Оберн. Из-за речи, которой он вдохновлял народ, он сорвал голос и охрип. Накапав в стакан с лавандовой водой лауданума[5], он прополоскал горло и только тогда продолжил:

– И кому мы должны сказать за это спасибо? Ты открыла ящик Пандоры. Воцарилась полная неразбериха. Но ее можно обернуть нам на пользу, не так ли, Ганнибал? Я полагал, что потребуется еще не меньше года уговоров и выступлений, пока все не проникнутся идеей войны. Но сейчас вскрываются старые раны. Сплетни Кобальта посеют панику и в других городах. А когда людям страшно, они хотят надежности и защиты. Клевер, ты уже помогла нашему делу.

– Именно это я и пытался вам втолковать, – заявил Ганнибал. – Медсестра Элкин – внушительная сила, и мы должны с толком ее использовать. Я видел ее храбрость, ее решимость. Когда она делает что-то от всего сердца, ее ничем не остановить.

Ганнибал говорил о Клевер так, словно ее не было рядом. Девочка попробовала глубоко дышать, но алые стены давили – ей казалось, что она оказалась в утробе какого-то зверя, и он ее переваривает. Она хотела открыть дверь и выскочить, но снаружи стояли часовые.

– Видишь, как ты полюбилась Ганнибалу, – сказал ей сенатор. – И я не удивлен. Ты и в самом деле замечательное дитя, настолько замечательное, что, подозреваю, он не открывает мне всей правды о тебе.

– Сэр, уверяю вас…

Снисходительно отмахнувшись от Ганнибала, Оберн наклонился к Клевер. На нее пахнуло амброй и табаком.

– Тебя разыскивает ведьма, бедное дитя, – сенатор Оберн откинулся на спинку кресла и скрестил руки с таким видом, словно разгадывал загадку. – Но, черт побери, зачем ей это?

Клевер покачала головой.

– Вот и я не знаю. Да и кто знает, что творится в голове у горной карги? Но это ставит нас в затруднительное положение, потому что нам от ведьмы кое-что очень нужно. Видишь, я открываю тебе свои карты. Клевер, чтобы ты знала, что мне можно доверять.

Он лизнул большой палец и провел им по бровям, приглаживая их, как другой мужчина пригладил бы усы.