Он погладил ее по обнаженной спине и легонько толкнул, роняя на диван. Даша откинулась на подушки и потянула его за собой.

— Пусть все будет, так как ты захочешь, — шепнул он одними губами.

Она был дивно хороша: светлые кудряшки разметались по подушкам, темно-вишневое платье подчеркивает белизну кожи, хрупкость плеч и чистоту линий тела. Она казалась такой хрупкой, почти прозрачной, что страшно было касаться. Тонкий хрустальный звон призраком повис в тишине, множась, дробясь и затягивая в неведомое. Все просто: мужчина и женщина, но просто — не всегда правильно. Он подтолкнул ее — и она вспыхнула. Она горела для него, и он сгорал, но имел ли он право раздувать этот костер?

Но она взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы, и он забыл обо всем, все мысли испарились, все желания потеряли смысл, кроме одного: раздеть ее — и пусть эта ночь не кончается.

Это чудо, что он услышал, как поворачивается дверная ручка. Роман быстренько усадил Дашеньку — она шокировано взглянула на него — и сунул ей в руки диванную подушку. Рубашку на себя накинуть он успел, но вот застегнуть… Пришлось просто запахнуть полы и прикрыть беспорядок в одежде гитарой.

Дверь распахнулась, и в гостиную спиной вперед почти ввалился Игнат, увлекая за собой какую-то даму.

— Ира! — потрясенно проговорила Дашенька.

— Игнат! — саркастически протянул Березин.

— Дарья Владимировна! — пискнула Ира.

— Березин, — ничуть не смутился Игнат. — Прости, но не ожидал здесь никого застать.

— Гм… — поплотнее прижал к себе гитару Роман. — Конспирация — какое-то до боли знакомое слово.

Даша хихикнула и взглянула на Игната, тот смутился: одно дело — оказаться в компрометирующей ситуации (или застать шефа в аналогичном виде), и совсем другое — нарушить все, разоблачив себя. Ирочка, однако, была в слишком растрепанных чувствах, чтобы заметить странные несостыковки в поведении мужчин.

— Простите, извините за вторжение, — переключился на официальный тон Игнат.

— Ничего страшного, — ровно ответил Роман. — Если вы на пару минут нас покинете, то мы освободим помещение.

Игнат твердо взял под локоть покрасневшую Иру, и они вышли в коридор.

— Ой, — Дашенька обиженно взглянула на Романа. — Почему так случается?

— Потому что кое-кто не закрывает дверь! — самоуничижительно пробормотал Березин.

Роман отложил гитару, застегнул рубашку, встал и протянул Даше руку. Она растерянно посмотрела на него, отчаянно вцепившись в подушку.

— Пойдем, освободим комнату страждущим, ведь их, в отличие от нас, поселили по несколько человек в номере.

— Это же были Ира и твой Игнат! — провозгласила Даша.

— Именно, — согласился Березин, помогая ей встать и поворачивая к себе спиной, чтобы застегнуть молнию на платье.

— Но… Когда они успели так… близко познакомиться?

— Игнат это может, — хмыкнул Роман.

— И… и что?

— Ты волнуешься за нравственность своих сотрудниц? — поинтересовался Березин.

— И это тоже, но больше меня другое волнует. Он уйдет из магазина, едва ты поймаешь злоумышленника, а Ира заслуживает лучшего.

— Игнат честный человек, он не станет заводить отношений, не имея намерения их продолжить.

Даша промолчала, попыталась привести волосы хотя бы в относительный порядок, махнула на это рукой и внимательно взглянула на Романа. Выглядел Березин весьма растрепанно: волосы спутаны, рубашка застегнута криво — но все равно неотразим.

— Ты готова? — осторожно спросил он.

— Пойдем, — вздохнула Даша.

Парочка стояла за дверью и держалась за руки, трогательная картина. Игнат уставился на Дашу ничего не выражающими глазами китайского болванчика, а Ира мило покраснела.

— Гостиная в вашем полном распоряжении, — церемонно объявил Роман и решительно потащил Дашу за собой по коридору.

Когда они свернули за угол, Дарья не выдержала и рассмеялась.

— Господи, все это напоминает незабвенный пионерский лагерь! А ведь взрослые люди!

— В жизни всегда должно быть место приключению, — прокомментировал Березин. — Я гитару там оставил…

— Не думаю, что кто-то ее украдет.

— Я ее на диване оставил, — уточнил Роман.

— Тогда инструмент может оказаться в опасности, — хихикнула Даша.

— Но не возвращаться же туда, — вздохнул Березин. — Остается только надеяться на лучшее.

У дверей ее комнаты они остановились, Роман как-то странно взглянул на нее, и тут Даша поняла, что просто не сможет пригласить его к себе, что-то мешало. Момент был упущен. Он мгновение помедлил, потом потер висок, сморщился, как от зубной боли.

— Спокойной ночи, — четко и с нажимом проговорил он, погладил ее по щеке и толкнул дверь своей комнаты.

Даша смотрела, как дверь за ним медленно закрывается, и размышляла над тем, что было бы, не помешай им Игнат с Ирой.

Даша приняла душ, забралась в огромную кровать, попыталась читать, не смогла, выключила свет и решила заснуть во что бы то ни стало. Через час, пересчитав уже всех овец, Дарья отчаялась, снова включила лампу и открыла книгу. Буквы отказывались складываться в слова, строчки переплетались и прятали смысл.

Почему он ушел? Неужели догадался? Догадался, что момент упущен? Сейчас Даша жутко жалела, что так получилось, что им помешали. Сейчас все было бы легко и просто, не надо было бы ворочаться в постели, думать о несбывшемся, пытаться понять саму себя. Незаметно она уснула.

…Она сидела на подоконнике своих шикарных апартаментов, жутко мерзли ноги, ветер бросал ей в лицо красные кленовые листья, они были похожи на лоскутки ткани. Портьеры за спиной раздвинулись с едва слышным шорохом, яркий свет из комнаты отбросил в сумерки тени. Две тени. Ее и… не ее.

Даша закрыла глаза, отказываясь смотреть в промозглые, туманные и мрачные осенние сумерки, видеть и чувствовать тень за спиной. Портьеры опять кто-то тронул, шторы закрылись, отрезая свет. Осталась только сумеречная хмарь и шорох падающих листьев, ее дыхание и чье-то еще. За спиной, совсем рядом. Холодное дыхание.

— Как ты могла, Даша? Как ты могла, Даша?

Вопрос повторялся тихим речитативом, непрерывно, как закольцованная звуковая дорожка.

— Как ты могла, Даша? — Судорожный хрипящий вдох. — Как ты могла, Даша? — На свистящем выдохе.

Как-ты-могла-как-ты-могла-как-ты-могла…

Даша зажимает уши руками, чтобы не слышать, не слышать этого голоса, этого шепота, этих слов. Внезапно она теряет равновесие и начинает соскальзывать с подоконника. Скользит, скользит… Окно особняка сменяется окном ее московской квартиры, она видит далеко внизу землю, малюсенькую собачью площадку, деревья, размером с зубочистку, игрушечные автомобили…